— Эй! Нельзя в такую ночь грустить.

Рыжий парень, тот, которому так жестоко припомнили историю про потерянные штаны, легко перепрыгнул через стол, едва не задев кабаний остов. Джил даже вспомнила его прозвище — Пламень. Наверное, из-за цвета волос, таких ярких, что они казались костром, по какой-то странной прихоти собранным в косы.

— В такую ночь нужно плясать и прыгать через костры. Не забивай себе голову Сыном Поэта. Не стоит он того, чтобы о нем грустили такие хорошенькие девушки!

В скудном свете его бледное лицо почти светилось, можно было даже разглядеть веснушки на переносице.

— Почему его называют Сыном Поэта? — спросила Джил с неожиданным любопытством.

— Тис вырос в семье человека, поэта Ойсина из Лери. Так раньше было, что не только человеческие дети жили среди нас, но и наоборот. А за что его называют Дитя Распри, пусть расскажет кто-то, лучше сведущий в этой истории. И довольно про Тиса. Идем лучше плясать!

Джил ухватилась за протянутую руку и встала. Сид обнял ее за талию и повел обратно к кострам и кругу танцующих.

И оказалось, что танцевать с Пламенем ничуть не хуже, чем с Тисом. Что ладони у него еще горячее, а обнимает он крепче и жарче. Свирель пела и смеялась, грохотал барабан. То ли от музыки, то ли от выпитого вина у Джил голова шла кругом.

И было снова волшебно и радостно, в танце земля уходила из-под ног, из груди рвался смех, и кажется, не существовало вообще ничего кроме костров, музыки и объятий, прикосновений чужих ладоней к плечам и бедрам.

Потом свирель смокла. Барабанный ритм стал размереннее, даже торжественнее, танцующие расступились.

Без короны и без рубахи в круг вышел Король-Охотник. Джил с удивлением уставилась на его шрамы. Самый страшный, длинный и мертвенно-белый даже в оранжевом зареве костров, пересекал широкую грудь наискось, от ключицы до ребер. Это должно было быть очень больно. Девушка поежилась и крепче сжала руку Пламеня.

Почти без разбега Король-Охотник прыгнул, разом перелетев через самый большой костер, высоченный, почти в его рост. Только искры брызнули в разные стороны. Глухая дробь барабана снова стала чаще, словно подзадоривая, дразня тоже попробовать.

Юбки подобраны за пояс, к костру выскочила Шиповник. Отступила на шаг, коротко разбежалась и прыгнула тоже. Джил на какой-то миг испугалась, что ее рукава вспыхнут, но они только взлетели крыльями диковинной птицы. И девушке показалось внезапно, что очень это очень здорово — вместе со всеми бросить вызов огню.

Джил вздохнула. Она ясно отдавала себе отчет, что такие прыжки за пределами ее возможностей.

Пламень потянул ее за руку:

— Не бойся, со мной тебе не страшен никакой костер.

Прыгнул Тис, потом еще двое, вместе, держась за руки. Потом к костру снова вышел Король-Охотник, на сей раз вместе с королевой. Судя по ее лицу, Скачущая-в-Охоте глубоко сомневалась в этой затее, но он подхватил ее на руки и перепрыгнул через гудящий от бессильной ярости костер с той же легкостью, что и в первый раз.

Снова прыгнула Шиповник, только рукава взметнулись. И оказалось, что пришел прыгать их черед.

— Только юбки подбери, — крикнул Джил сид. Его рука крепко обнимала ее за пояс. — И держись за меня!

Они прыгнули, языки огня едва лизнули сапожки Джил. Она обхватила Пламеня за шею, цепляясь перепуганными пальцами за лен рубахи, а когда они снова оказались на земле, сид обнял ее уже обеими руками и со смехом закружил. Его губы были так близко, а вокруг все казалось таким безумным и нереальным, что Джил не удержалась.

Целовался Пламень — куда там ее бывшему парню.

— Еще хочу, — выдохнула Джил. Добавила, отдышавшись: — Прыгнуть.

И снова был пылающий костер, потом танцы — под смеющую свирель, а потом они как-то оказались в темноте летней ночи.

— Пообещай мне, — в перерывах между поцелуями прошептал Пламень, — что будешь любить меня не только этой ночью.

— Не толь… — начала Джил и внезапно осеклась. Во рту снова появилась терновая горечь. Следом вспомнились слова Скачущей-в-Охоте об этой ночи и обещаниях, которые обязательно придется сдержать. Она резко отстранилась:

— Не буду я тебе ничего обещать.

— Ладно, — рассмеялся он, — тогда поцелуй меня еще раз.

— Не буду, — отрезала Джил. Настроение у нее стремительно испортилось. Следом за горечью пришел стыд. Пока она тут пляшет среди костров и целуется в кустах, Бен Хастингс сидит в заточении, а ее собственный брат бродит в темноте, лишенный зрения.

Джил высвободилась из кольца сильных горячих рук и пошла прочь.

— Я больше не буду просить у тебя обещаний, — крикнул ей вслед Пламень.

Ей даже стало его почти жаль — и с кабаном не вышло, и девушка отшила, но обернуться к сиду оказалось выше сил Джил.

Когда она выбралась на вершину холма, подальше от празднующих, оказалось, что небо на востоке едва заметно посерело. Ночь Середины Лета заканчивалась, начиналось утро, такое же хмурое, как и все, бывшие перед ним.

На траву выпала холодная, блестящая роса, юбки намокли почти сразу и липли к щиколоткам. Джил устало прислонилась к дубовому стволу. Ей было скверно. Обидно, потому-то она так легко повелась на красавца-сида, жаль, что все вышло так по-идиотски, стыдно перед Беном и как-то очень тревожно. Однако терновая горечь ушла, сгинула без следа, словно послужив предостережением и не более того.

Джил зябко обхватила себя за плечи. Дуб над головой шелестел что-то успокаивающее, а ей так захотелось домой, прочь от смутного волшебства туда, где спокойно и безопасно. Ходить в колледж, встречаться с каким-нибудь простым до безобразия Тимом или Джоном, заниматься чертежами вместо попыток поймать на бумагу неуловимое. И чтобы не было в ее жизни ни туманов, ни костров, ни гвиллионских каменных залов, ни Бена Хастингса, будь он неладен.

Налетевшей ветер отряхнул траву от росы и обдал Джил запахом свежей хвои. Она грустно покачала головой. Теперь жалеть было бессмысленно. Даже если она вернется домой, выкинуть из головы Другую сторону она не сможет. Тем более в Иннерглене, где в старых камнях до сих пор ждала то ли память, то ли какое-то предчувствие.

Внизу, ну лугу костры прогорели и потухли. Куда-то делись праздничные столы, остался только текучий туман, который медленно подбирался к склонам холма.

Джил мотнула головой. Повесила на ветку дуба растрепавшийся венок и пошла прочь.

— Вот и ты, — сказала ей Шиповник, выходя из темноты привратного зала. — Пойдем. Королева звала.

Джил устало повела плечами. Она не была уверена, что ей сейчас хватит сил на разговор со Скачущей-в-Охоте.

Королева снова сидела возле очага, а ее спиной высилась темная и грозная фигура Короля.

— Я могла бы явится в Воронью башню, — лицо женщины было хмурым. — И, наверняка, у меня бы хватило бы силы одолеть жен Короля-Ворона. Но беды от этого будет больше, чем пользы.