Этим утром Джек решил замолвить за нее слово перед лордом Стенхоупом. Он лучше других понимал, как это для нее важно.

Да, подарки, которые Элизабет каждый день получала от Джека: тонкой работы шаль, сотканная на его станках и изготовленная из хлопка, выращенного на его собственной ферме, или редкая книга о растительности и животных пустыни – все они были выбраны со вниманием и радовали ее. Однако Джек знал, чего ей хотелось больше всего. Элизабет мечтала оказаться в Долине царей, участвовать в работе отца, добиться, чтобы он признал ее интеллектуальные способности.

Именно этого ей хотелось больше всего на свете.

И именно это скорее всего ей никогда не будет дано.

Элизабет увидела, как Джек в негодовании воздел руки и направился к ее дому. Ей не было нужды всматриваться в его лицо, чтобы понять, что он принесет ей неприятную весть.

Вздохнув, она еще несколько секунд смотрела на двух мужчин, которые продолжали работать. Ее беспокоило что-то, но она сама никак не могла это определить. Что-то, касавшееся Али и отца…

Элизабет перевела взгляд на приближавшегося к дому Джека. Луч утреннего солнца скользил по его правой руке, и она снова вспомнила о золотом кольце в форме анка, которое он по-прежнему носил на среднем пальце. Возможно, настанет день, когда Джек начнет доверять ей настолько, что расскажет о подлинном значении этого кольца.

Возможно, настанет день, когда она начнет доверять ему настолько, что поделится с ним своими секретами.

Но доверие не дается даром – его надо заслужить. И пока этот день не настал (если он вообще когда-нибудь настанет), они оба будут соблюдать то хрупкое перемирие, которое им удалось установить.

Они помолвлены уже две недели. И Джек, наверное, очень смеялся бы, если бы узнал, что ей уже хочется, чтобы их помолвка была настоящей!

Элизабет пыталась представить, как Джек отнесется к ее решению вернуться в Англию. Рассердится ли он или испытает одно только чувство облегчения?

Элизабет побывала в Египте. Она видела много чудес. Она поднялась вверх по Нилу и, как и предсказывал Джек, нашла гораздо больше того, на что рассчитывала. Один мужчина заставил ее пережить острую горечь разочарования, второй разжег в ней подлинную страсть.

Теперь, когда Элизабет стояла у окна, ей не давали покоя строки из письма Флоренс Найтингейл, которые процитировала в розарии леди Шарлотта: «Можно только удивляться, как это люди, возвратившись из Египта, продолжают жить прежней жизнью».

Элизабет Гест была уверена, что никогда не будет такой, какой была прежде. Ее жизнь стала совершенно иной. В прошлом осталась наивная юная девушка, которая всего несколько месяцев назад уезжала из Йоркшира.

Она стала старше и несравненно мудрее. Пусть она не жила по-настоящему, в полном смысле этого слова, однако теперь она знала тайну, которую представительницы ее пола открывали для себя с незапамятных времен: женщиной не рождаются, женщиной становятся.

Она стала женщиной.

Джек и Элизабет мирно пили чай, когда до них донеслись крики и мольбы о помощи, а также громкий топот копыт ворвавшихся во двор лошадей. Молодые люди выбежали из дома.

Запряженных в коляску лошадей отчаянно сдерживал один из помощников лорда Стенхоупа. Граф сидел на заднем сиденье, закрытый брезентом от обжигающе яркого солнца. Его окровавленную голову придерживал другой помощник. Достаточно было одного взгляда, чтобы все стало понятно.

Эвери Гест, граф Стенхоуп, был мертв.

Элизабет прижала дрожащую руку к губам. Она неуверенно шагнула к коляске, однако Джек задержал ее.

– Оставайся здесь, а я пойду посмотрю, – распорядился он.

Элизабет не послушалась. Она сделала глубокий вдох и пошла к неподвижному телу отца. Словно во сне – да, конечно же, это был просто кошмарный сон! – она подошла к нему и прикоснулась к его лицу.

Его кожа была теплой. Однако это было тепло не живого тела, а жаркого солнца пустыни.

– Ах, папа…

– Мне так жаль… – запинаясь, проговорил человек, сидевший на заднем сиденье.

Элизабет посмотрела на того, кто держал в руках вожжи. В широко распахнутых глазах блестели слезы.

– Что… что произошло?

– Это был несчастный случай. Ужасающий, невероятный несчастный случай, миледи, – ответил молодой археолог. Он принялся рассказывать, но говорил путано, сбивчиво… Элизабет только позднее удалось до конца разобраться в том, что же все-таки случилось. – Высоко над долиной – скалистый карниз. Казалось, он ведет к входу в пещеру. Лорд Стенхоуп был уверен… Ваш отец заявил, что пойдет туда первым, в гробницу Мернептона Сети, а мы все возражали… мы предостерегали…

Молодой англичанин замолчал и вытер рукавом слезившиеся глаза.

Его рассказ продолжил другой помощник отца:

– Карниз обрушился под весом тела лорда Стенхоупа. Мы ничего сделать не могли. Он упал прямо вниз с высоты в сорок или пятьдесят футов.

– Он не страдал, миледи, – снова заговорил первый. – Он почти сразу же ударился головой о выступ скалы. И потерял сознание.

– Он не страдал. Он так и не узнал, что случилось, – произнесла Элизабет каким-то чужим голосом.

– Эти последние минуты граф был так счастлив! Он почти обезумел от радости. Он был совершенно уверен в том, что его мечта вот-вот осуществится.

Элизабет взяла безжизненную руку отца и поднесла ее к губам.

– Я искренне рада, что вы умерли счастливым, папа.

В следующую секунду сильная мужская рука обхватила ее за плечи.

– Позволь я распоряжусь, чтобы тело твоего отца внесли в дом, Элизабет. Надо позаботиться о многом, – сказал Джек.

– Да, конечно, – согласилась она, едва понимая, что он говорит ей.

Один из молодых археологов пробормотал:

– Надо сказать Али, что его… что лорд Стенхоуп погиб.

– Я скажу, – вызвался Джек.

Элизабет Гест встряхнулась – а может быть, задрожала, несмотря на удушающую жару, – гордо выпрямилась и заявила:

– Я сама скажу брату, что наш отец погиб.

С этими словами она повернулась и с достоинством королевы пошла к зданию из старинных камней, в котором жил ее единокровный брат, Али.

Элизабет до конца осознала случившееся только на склоне дня, когда начала готовиться ко сну. Она сидела одна, наполовину раздетая, и смотрела на луну.

Из-за жары пришлось похоронить лорда Стенхоупа в тот же день. Он уже лежал под песком и камнями на площадке, откуда открывался вид на Нил и на Долину царей – на те места, которые он так любил.

Элизабет гордо стояла рядом с Али, пока тот говорил об их отце, сначала по-английски, а потом по-арабски. Ей хотелось найти утешение в словах своего красивого брата-египтянина: «Человек счастлив, если может жить так, как ему хочется».