Что мне законы, были бы судьи знакомы.

За правду плати и за неправду плати.

В суд ногой — в карман рукой.

В суд пойдешь — правды не найдешь.

Неволя холопу, а воля господину.

В боярский двор ворота широки, да вон узки.

Не столько впереди божьих дней, сколько барских затей.

Господской работы не переработаешь.

Белые ручки чужие труды любят.

Мужика не шуба греет, а цеп.

От крестьянской работы не будешь богат, а будешь горбат.

Не будет лапотника, не станет и бархатника.

Хвали рожь в стогу, а барина в гробу.

Сколько рабов, столько врагов.

Барин за барина, мужик за мужика.

Такие пословицы кое-кому не нравились. От этих «кое-кого» зависело слишком многое. При Николае I сборник Даля не увидел света. Автора обвинили в «развращении нравов». Еще увидим, как пытались загубить тридцать пять лет Далевой работы, как не пускали сборник к читателю. Восемь лет лежала книга под спудом. Даль просил разрешения издать ее в 1853 году, а получил на то дозволение уже после отмены крепостного права.

В том же 1853 году и в том же Нижнем Новгороде жил другой собиратель слов, пословиц, поверий, обычаев. Это был студент духовной семинарии Николай Добролюбов. Вскоре, бросив семинарию и перебравшись в Петербург, Добролюбов напишет первые свои статьи. Они посвящены пословицам. Еще через несколько лет Добролюбов вновь посетит Нижний и познакомится с Далем.

Собирание пословиц роднит Добролюбова и Даля. Добролюбов говорит, что, не зная пословиц, нельзя изучать крестьянскую жизнь, называет их материалом для характеристики народа.

Барин за барина, мужик за мужика. Это проверяется и на отношении к пословицам. Именно те пословицы в сборнике Даля, что прогневили начальство, стали самыми нужными для друзей Добролюбова. Они извлекли эти пословицы расставили по-своему. И вот она, сила расстановки, — получился острый, боевой раешник.

О тяжелой крестьянской доле.

О правде мужицкой — за нее Филат, что и каше рад, а боится ее Тарас, что пряники есть горазд.

О том, что подниматься мужикам надо, — под лежачий камень вода не течет.

Тогда время настанет, взойдет солнышко и к голышу на двор — в хату, что три кола вбито да небом покрыто.

Тогда будет и на нашей улице праздник.

О «ВРЕДЕ» ПОСЛОВИЦ

Осторожность и решительность часто непонятно уживались в Дале.

Тихо уехал из Петербурга. Тихо поселился в Нижнем. Уверял знакомых: «Я уже не писатель». Просил редакторов журналов снять его имя из списка сотрудников: «Писать я не намерен». Это он осторожничал. В одном письме проговорился: «У меня лежит до сотни повестушек, но пусть гниют. Спокойно спать: и не соблазняйте… Времена шатки — береги шапки».

Он пристрастился писать «повестушки» из народной жизни — короткие, чтобы умещались на четырех страничках сложенного пополам листа бумаги. Писал их множество. Пусть гниют…

Но