Меррин встала на ноги и отошла в сторону. Затем подняла с пола плащ и накинула себе на плечи. Бархат окутал ее с ног до головы. Уверенными движениями она завязала на нем ленточки. Покончив с этим, она подняла голову и встретилась с Гарриком глазами. Так странно было видеть ее, намеренно стоящую от него на расстоянии. Гаррику хотелось отнести ее к себе в постель и обнимать в темноте, стать ее защитником. А еще ему хотелось заняться с ней любовью и не выпускать из объятий столько дней и ночей, сколько ему удастся ее удержать. Однако Меррин всем своим видом показывала, что хочет уйти. Внутри у Гаррика все похолодело. Страх пополз по позвоночнику.

– Я хотела тебя спросить, – медленно проговорила Меррин, – может быть, Китти убила Стивена? Я полагаю, что это сделала она. Должно быть, произошел ужасный несчастный случай, и ты взял на себя ее вину.

Гаррик испытал невероятный шок. Потерявшись в своих запутанных чувствах, он почти забыл, что Меррин собиралась соблазнить его, чтобы узнать правду. Но Меррин-то, уж конечно, об этом не забывала. Она такая упорная и целеустремленная. И сейчас она как никогда была близка к истине – очень близка и в то же время совершенно не права.

Молчание стало настолько напряженным, что тиканье часов казалось Гаррику оглушающе-невыносимым.

– Ты ошибаешься, – хрипло произнес он, наконец обретя дар речи. – Китти не убивала Стивена.

– Я тебе не верю, – отрезала Меррин. Она закуталась в плащ по самую шею, закрываясь от Гаррика как щитом. И взгляд ее теперь отличался от того, что он видел раньше, когда они спорили. В нем больше не было ни гнева, ни разочарования. Ее глаза уверенно сияли ясной надеждой, и еще – Гаррик содрогнулся, поняв это, – любовью. Он не мог вынести, что она любит его. Нет, только не его. Он этого не заслуживает. Гаррик ощутил во рту горький привкус.

– Я неправильно смотрела на вещи, – продолжила Меррин. – Гаррик, ты добрый и благородный. И ты всегда на страже своего долга…

Гаррик понимал, что должен остановить ее, пока она не обнаружила правду. Сердце у него раскололось на две половинки.

– Ничего подобного, – грубо сказал он. – Ты обманываешься, Меррин. Во мне нет ни доброты, ни благородства, и, по-моему, я только что это доказал.

Она равнодушно пожала плечиком.

– Не могу пожаловаться: ты действительно сопротивлялся, – ответила она. Потом подошла поближе и положила руку ему на предплечье. – Я люблю тебя, – тихо произнесла она. – Вот так просто. А я не могу любить хладнокровного убийцу, каким ты себя выставляешь.

Я люблю тебя…

Гаррик вздрогнул.

– Нет, – сказал он.

Его трясло. Это уже слишком, он не сможет принять ее любовь. Когда-то он бы все отдал ради любви такой женщины, как Меррин Феннер, – но это было до предательства Китти, до убийства Стивена. Теперь уже слишком поздно. Он убил человека и разрушил множество жизней – и не заслуживает подобного великодушия, особенно от Меррин. Перед глазами у него пронеслись картины прошлого, ужасающие картины. Кричащая Китти, умирающий Стивен, все совершилось в одну секунду, а чудовищные последствия растянулись на много лет. Любовь Меррин никогда не сотрет этих воспоминаний. Это невозможно. Гаррик посмотрел ей в глаза – в них читалась решительность и чистая, ничем не замутненная любовь. У него екнуло сердце.

– Нет, – снова повторил он. – Меррин… – Он прочистил горло. – Тебе только кажется, что ты меня любишь. Ты хочешь, чтобы я оказался благородным героем. Но правда в том, что я не тот, кем ты меня возомнила. Я никогда не был героем и никогда им не стану.

Меррин покачала головой:

– Я этому не верю…

– Так поверь, – резко бросил Гаррик. – Я убил твоего брата, и в конечном итоге только это и имеет значение. Его убийство всегда будет стоять между нами.

Меррин покачала головой:

– Нет…

Гаррик с яростью подумал о письме. Кажется, есть только один способ с этим покончить. Надо рассказать, что совершил он и что сделал Стивен, но сохранить в тайне секреты Китти.

– Меррин, – произнес он, зная, что сейчас разобьет ей сердце и разрушит иллюзии. Но у него не было другого выбора. – Пожалуйста, послушай меня. – Он постарался смягчить тон, хотя и понимал, что это ничего не изменит. – Я действительно убил Стивена. Но не на дуэли. Ее не было. Ты была права. Я застал их вдвоем: Китти и Стивена. Произошла ссора. Стивен пытался убить Китти, и я в него выстрелил. Так что я совсем не тот благородный человек, каким ты хочешь меня видеть.

В ее глазах отразился сильнейший шок, она отшатнулась. Наступила мучительно-застывшая тишина. Лицо Меррин – такое живое и раскрасневшееся, когда она признавалась в своей любви к нему, – сейчас смертельно побледнело, настолько, что он испугался, как бы она не упала в обморок. Ее глаза словно заволокло дымкой.

– Нет, – повторила она и стиснула руки.

Гаррик видел, что она дрожит крупной дрожью. Ему хотелось прикоснуться к ней, обнять и утешить, смягчить невероятную боль, которую он причинил, но страдание в ее глазах не позволяло ему приблизиться.

– Прости, – произнес он. – Меррин, мне очень жаль…

Но она его не услышала, и он это видел.

– Стивен любил Китти, – прошептала она. – Я знаю, что он ее любил! Он бы ни за что не причинил ей боль. – Она повысила голос. – Он бы никогда не причинил вреда любимой женщине. – Ее глаза яростно сверкнули. – Ты лжешь мне. Ты наверняка лжешь!

Гаррик видел, как в ней корчится боль – словно гибнущий цветок на обжигающем солнце. Все оказалось хуже, чем он себе представлял. Он думал, что Меррин безумно расстроится, разочаровавшись в брате. Но он даже не представлял, что она встретит его слова с таким жестким отрицанием. Казалось, она просто не может принять то, что услышала. Или не хочет. Видимо, Меррин по-прежнему видела в Стивене героя, хотя и говорила, что знает о его слабостях. Гаррик испытал острое чувство жалости. Он видел, как она, придерживая ворот плаща, стиснула пальцы так, что они побелели, и попятилась к двери.

– Так не должно было случиться. – Ее голос звучал совсем потерянно. – Они должны были сбежать вместе… – Девушка замолчала. – Стивен никогда бы не причинил ей боль, – сдавленно повторила она.

Гаррик видел, как кривится ее лицо.

– Это не может быть правдой, – повторила она. Ее слова прозвучали больше мольбой, чем протестом, словно она умоляла Гаррика отказаться от своих слов. Но он ничего не сказал, только от напряжения сжал руки в кулаки.

Меррин замолчала, как будто надеясь на временную передышку. Молчание тянулось невыносимо, это была худшая пытка, какую мог только представить Гаррик.

– Я думала, у тебя есть хотя бы остатки чести, – произнесла она наконец. – Ты вернул нам поместье. Ты спас мне жизнь. И вот теперь ты порочишь память умершего человека.

Пламя свечи метнулось от сквозняка. Меррин ушла.