– Чейд… – начал я.

– Не сейчас, – пропыхтел он и прибавил ходу.

Чейд перешел на бег, и я последовал его примеру. Он ввалился в свою комнату, напугав лакея и слугу, ворошившего дрова в камине. Чейд прогнал их, и они ушли, но прежде устроили целое представление, кланяясь мне, так что я сгорал от неловкости, пока Чейд не закрыл за ними дверь.

Едва мы остались вдвоем, он распахнул дверцы шкафа:

– У тебя нога меньше моей. Как думаешь, мои сапоги сойдут?

– Наверное, – сказал я, и он вытащил пару очень тяжелых сапог для верховой езды.

За ними последовали теплый плащ и шерстяная рубаха, которые вздулись парусами, когда Чейд швырнул их мне.

– Переодевайся и слушай, – велел он, и в голосе его звенела целая буря переживаний. Я тем временем уже натягивал сапоги. – Мне удалось поймать несколько обрывочных сообщений Силдвелла, прежде чем я обратился к Неттл за помощью. И все они внушают тревогу. Он не нашел ни леди Би, ни леди Шун. «Их тут не знают», – сказал он. Или мне так послышалось сквозь туман. Он рассказывал о каком-то «большом пожаре» и вроде бы твои слуги совершенно по этому поводу не переживают. Ну ты уже сам убедился, как трудно понять что-нибудь из его сообщений.

– Когда это было? – резко спросил я. Да как он мог не рассказать все сразу?!

Чейд уставился на меня, и я увидел, что в нем вздымается ответный гнев.

– За несколько мгновений до того, как я попросил Неттл помочь. По-твоему, я стал бы медлить?

Он вручил мне меч – совсем простой, в кожаных ножнах. Ножны запылились, перевязь задубела от времени. Я молча взял его и подпоясался. Вытащил клинок, оглядел его и вернул в ножны. Оружие простое, но доброе.

– Дай ее мне, – сказал Чейд, и я спохватился, что на голове у меня по-прежнему остается выкованная из меча корона.

Я снял ее и отдал ему. Чейд небрежно бросил корону на кровать. Я натянул шерстяную рубашку через голову, сунул руки в рукава.

Надевая плащ, я попросил:

– Скажи Шуту, что я ушел. Он поймет.

– Свяжись со мной Силой, как только будешь на месте. Пожалуйста.

– Обязательно.

Мне было наплевать, кто оборачивался мне вслед и кто что думал, когда я спешил вниз по парадной лестнице Оленьего замка, по его коридорам во двор, где меня ждал мальчик-грум, держа под уздцы красивую чалую кобылу. В ее глазах светился ум, бабки были прямые и стройные.

– Спасибо, – сказал я, принял поводья и запрыгнул в седло.

Уже на пути к воротам я услышал, как мальчишка кричит, что это лошадь лорда Деррика, и увидел, как из конюшен выводят длинноногого вороного. Я взял чужую лошадь. Поздно. Уже ничто не могло заставить меня вернуться.

– Н-но! – крикнул я, ударил кобылу каблуками и пригнулся в седле.

Принцу Фитцу Чивэлу

Сир, много лет я хранил Вашу тайну столь же честно, как Вы хранили мою. Мой король доверил ее мне, чтобы я в полной мере осознал, что Вы совершили в те трудные времена. Тогда я был оскорблен тем, как Вы и Ваш друг лорд Голден провели меня. Однако могу сказать, что с годами я стал лучше понимать Вашу роль в тех событиях. Поверьте, я не забыл, что Вы сделали для меня. Если бы не Вы, меня бы уже не было в живых. Я пишу Вам, чтобы сказать, что я в огромном долгу перед Вами и если я чем-то могу помочь – только скажите.

Знайте, что я пишу это от чистого сердца.

Лорд Сивил Брезинга

Чалая кобыла рванула в галоп, и мы вылетели за ворота прежде, чем кто-то успел остановить нас или разрешить проехать. Этой отважной лошадке, похоже, была по душе скачка в ночи. Ее Дар замерцал между нами в надежде, что мы станем близкими друзьями. Но мое сердце заледенело от страха, и я внутренне отшатнулся и съежился, избегая ее.

Лошадь мчалась по подъездной дороге, ее копыта взрывали снег, ветер сжимал мое лицо в ледяных ладонях. Тележная колея свернула в сторону Камней-Свидетелей. Здесь снег был не так утоптан, и кобыла пошла медленнее, как я ее ни подгонял. Хорошо еще, что зимние вьюги ненадолго прекратились, небо расчистилось и снежные поля серебрились в ярком свете луны и звезд. Колея вскоре превратилась в две едва заметные полосы на снегу, но моя лошадь рывками брела вперед, послушная моим понуканиям.

К тому времени, когда мы добрались до камней, я уже принял решение. Ученики и подмастерья из круга Регала, случалось, проводили лошадей сквозь столпы Силы. Правда, кое-кто из них от этого тронулся рассудком, но я был намного опытнее в обращении с магией.

На вершине холма я натянул поводья, дал кобыле передохнуть и направил ее к камню.

Чалая! Иди со мной.

При помощи Дара я воздействовал на все ее чувства, но, к моему изумлению, лошадка охотно открыла свое сознание мне навстречу. Она покосилась на меня одним глазом – и в этот миг я коснулся ладонью поверхности камня и одновременно подал лошадь вперед. Пронзительно долгое мгновение она летела в прыжке сквозь звездное небо, а потом нас выбросило в обычный мир, на вершину Висельного холма, и кобылка взбрыкнула подо мной. Мы проделали путь, который обычно занимал три дня.

Вьюги стерли все следы с тех пор, как я был здесь. Чалая мотнула головой, распахнув глаза и широко раздувая ноздри. Ее странное веселье передалось мне, голова пошла кругом, но я взял себя в руки и призвал свой Дар. Я заверил кобылку, что все хорошо, что она умница и я доволен ею, а в конце пути ее ждет тепло, овес и много свежей воды. С холма мы спустились неспешным шагом – сейчас нужно было проявить терпение и сберечь силы для последнего рывка.

Выбравшись на утоптанную тропу, я пустил лошадь рысью, а когда проселок вывел на торную дорогу, бросил в галоп. Но едва я почувствовал, что чалой становится тяжело, я натянул поводья, и мы снова перешли на шаг. Я никогда особенно не верил ни в Эду, ни в Эля, но в ту ночь я молил богов, чтобы мое дитя нашлось целым и невредимым, чтобы Би просто где-то спряталась. Я мучился, выстраивая тысячи предположений о том, что могло случиться. Вдруг Би осталась в тайном лабиринте без еды и воды и не может выбраться? Что, если она была в конюшне, когда начался пожар? Или задохнулась в дыму? Или Шун сделала с ней что-то страшное и сбежала, подпалив дом?

Но ни одна из моих догадок не объясняла, почему слуги утверждают, будто не знают ни леди Би, ни леди Шун. Я крутил то, что нам было известно, так и эдак, но картина не складывалась. Ночь была холодной, и на меня навалилась усталость. Чем ближе я подъезжал к Ивовому Лесу, тем меньше мне туда хотелось. Лучше будет заночевать в Дубах-у-воды… С удивлением поймав себя на этой мысли, я тряхнул головой, стараясь прийти в себя. Я снова пустил кобылу галопом, но к тому времени, как впереди показались огни Ивового Леса, на сердце у меня было как никогда тяжело.

От холки лошади уже поднимался пар, когда я вывел ее на подъездную дорогу. Даже в морозной ночи я чувствовал запах гари от конюшни и погибших в ней животных. При мысли о том, что ни конюшни, ни лошадей больше нет, сердце мое снова сжалось – ведь это означало, что и моей дочери может не быть в живых. Но когда я спешился и крикнул слуг, то снова воспрянул духом, разглядев, что дом не пострадал. Огонь не перекинулся на него. Тут я вдруг почувствовал себя невероятно выдохшимся. Соображать стало до ужаса трудно. «Би», – напомнил я себе и оттолкнул сонливость.