Чейд, я дома. Конюшня сгорела.

Мое послание никуда не отправилось. Внезапно стало трудно дышать, каждый вдох давался с трудом.

Чейд! Неттл! Дьютифул! Олух!

С каждой попыткой удушье усиливалось. Поток Силы никуда не делся, он был тут, рядом, такой плотный, что казалось, можно потрогать, но что-то расщепляло мои послания на отдельные волокна. Изнеможение накрыло меня с головой, ужас сдавил сердце. Страх перерос в отчаяние, и я оставил попытки. Я снова крикнул слуг и обрадовался, услышав собственный голос.

Слуга распахнул дверь, и до меня донесся скрип дерева по крыльцу. В свете фонаря в руках слуги я разглядел следы ударов. Кто-то вломился в мой дом. От этой мысли сонливость как рукой сняло.

– Что произошло? – с замирающим сердцем спросил я. – Где Ревел? Где Фитц Виджилант? Где Би и Шун?

Слуга тупо вылупился на меня.

– Кто? – непонимающе спросил он. Потом добавил: – Писарь давно лег спать, господин. После несчастного случая он очень слаб. Да и все слуги уже спят, кроме меня. Я могу позвать управляющего Диксона, но вы, похоже, очень устали, помещик Баджерлок. Может, лучше я растоплю камин в ваших покоях и помогу устроиться? А утром…

– Как случилось, что сгорела конюшня? Где моя дочь? Где Силдвелл, посыльный от лорда Чейда?

– Леди Неттл? – переспросил меня слуга, и я понял, что передо мной идиот.

С идиотом разговаривать бессмысленно. Хочешь получить ответы – найди человека, который сможет их дать.

– Разбуди управляющего, пусть придет в мой кабинет немедленно. В мой личный кабинет, а не тот, где мы занимаемся делами поместья. И пусть приведет Фитца Виджиланта!

Я ворвался в дом, едва не оттолкнув слугу, выхватил фонарь у него из рук, бросил через плечо:

– И найди кого-нибудь позаботиться о лошади! – И побежал в кабинет.

Би там, думал я. Она должна быть там. Она всегда считала это место своим самым надежным убежищем, ведь о нем знали только мы вдвоем. Стараясь не обращать внимания на следы вторжения, я промчался по коридорам и вверх по лестнице. Я миновал дверь, которую выломали, так что она до сих пор висела на одной петле. В гобелене зияла дыра – кто-то рубанул по нему мечом и частично стащил со стены, угол лежал на полу. Мой разум отказывался понимать, что происходит. Мою конюшню сожгли, в дом вломились, моя дочь пропала, а привратник и в ус не дует, словно ничего не произошло.

– Би! – крикнул я на бегу и продолжал звать дочь до тех пор, пока не очутился у двери своего кабинета.

По всему дому захлопали двери, послышались встревоженные голоса. Меня не волновало, что я разбудил всех. Как они могут спать, когда дочь хозяина дома пропала?

Дверь в мой кабинет тоже взломали, ее драгоценные доски разрубили. Стеллажи со свитками стояли косо, будто пьяные, привалившиеся друг к дружке, кресло лежало на полу. В столе явно рылись. Мне было наплевать на урон и на украденные тайны. Где моя дочь? Задыхаясь, я постарался поставить взломанную дверь ровно, чтобы попасть в тайный лабиринт.

– Би! – снова позвал я срывающимся в отчаянной надежде голосом. – Папа вернулся, папа уже идет к тебе. О Би, пожалуйста, будь там…

Я потянул задвижку, спрятанную в дверной петле, и, пригнувшись, вошел в тайный лабиринт, скрытый за деревянными стенными панелями особняка. Я нашел любимую каморку Би. Там было пусто, но все выглядело нетронутым, подушки и перья для письма лежали там, где она их оставила. Аромат свечей, сделанный матерью Би, витал в воздухе.

– Би! – крикнул я, все еще надеясь, что она отзовется.

Согнувшись в три погибели, я дошел по ее отметкам мелом до выхода в кладовку. Там, у выхода, я нашел разбросанные по полу огарки и чей-то мокрый носовой платок, уже заплесневевший, – точно не Би. Дверь в кладовую была приоткрыта. Толкнув ее плечом, я протиснулся наружу и плотно закрыл дверь за собой. Теперь даже я не мог бы сказать, где она.

В это время года кладовая должна ломиться от окороков, копченой рыбы и колбас. В ней было почти пусто. Нас ограбили? Украли колбасу? Глупости. Я не знал никого, кто решился бы напасть на Ивовый Лес. А то, что грабители прихватили колбасу, делало происшествие не только загадочным, но и нелепым.

Я вышел из кладовой на кухню. Там хлопотала посудомойка, закутанная в теплую шаль. Ларк, вот как ее звали. Троюродная сестра поварихи Натмег. Мы совсем недавно взяли ее в дом.

– Ой, помещик Баджерлок! Откуда вы появились? Мы не ждали вас так скоро, господин…

– Да уж вижу. Где моя дочь? И леди Шун?

– Простите, господин, не могу сказать. Я тут еще новенькая. Я думала, вы поехали в Олений замок к леди Неттл. А никакой леди Шун я не знаю.

– Что случилось тут, пока меня не было? – вновь спросил я.

Она поплотнее закуталась в шаль:

– Ну, вы поехали в город. Потом писарь Виджилант вернулся и сказал, что вы решили отправиться в Олений замок. А потом был Зимний праздник. И пожар в конюшне. И еще драка, хотя ее никто не видел. Должно быть, кто-то выпил лишнего или даже несколько человек перебрали. Лант не знает, кто ударил его и почему. Он не один пострадал – у кого-то глаз подбит, кто-то зуба недосчитался… Ну, сами знаете, мужики такой народ… А потом явился гонец, только он был, по-моему, полоумный, а то и вовсе чокнутый. Принес подарки для людей, про которых тут никто и не слышал. А потом вы вдруг появляетесь из кладовки, как из-под земли… Вот и все, что я знаю, господин. Ах да, еще управляющий поднял нас всех с постелей, чтобы мы принесли чаю в ваш кабинет. Вы поэтому пришли на кухню, да? Хотите чего-нибудь еще?

Отвернувшись от бессвязно бормочущей посудомойки, я снова побежал по коридорам своего дома. Кровь стучала в висках, в горле пересохло, но пить было некогда. Я заблудился в кошмарном сне, в навеянном драконом мороке, где нет никакого смысла, а проснуться никак не удается. Комната Би была пуста, камин давно остыл, от поленьев остался лишь пепел. Одежный шкаф стоял нараспашку, с вешалок свисали ее рубашонки. Я заглянул под кровать, продолжая звать дочь, хоть и потерял уже всякую надежду. Почему-то никак не удавалось вдохнуть достаточно воздуха. Мысли путались. Мне вдруг отчаянно захотелось свернуться клубком в кровати и уснуть. Не думать больше ни о чем этом.

Нет. Вперед.

В комнате Шун царил ее обычный беспорядок. Невозможно было сказать, рылся тут кто-то чужой или нет. Ее постель была холодна – в ней давно никто не спал. Простыни и одеяла наполовину лежали на полу, одна занавеска на окне была оборвана. Я пошел дальше. В моей спальне тоже побывали чужаки и все перевернули. Мне было все равно. Где моя малышка? Не обратив внимания на нескольких заспанных слуг, я вышел из коридора, где располагались спальни, пересек вестибюль и бегом бросился в классную комнату и примыкающую к ней спальню писаря.

Распахнув дверь, я ворвался к нему и чуть не умер от облегчения, увидев Ланта. Он приподнялся в постели, бледный, с вытаращенными глазами.