сразу же расторгнешь договор, в этот самый день и час. Такого обещания, кроме тебя, никто и не даст – ведь верно?

– Верно.

Раймундо был прав. Уго тосковал по Маиру. И он не подведет: худой еврей успел превратиться для него в учителя.

– Значит, ты согласен?

– Да, – твердо сказал Уго. Терять ему было нечего.

Раймундо вызвался обо всем договориться с Жакобом.

– Почему вы это для меня делаете?

– А почему ты сделал для нас то?

– Я же говорил: тот негодяй украл мои сандалии.

– А еще он убил Дольсу и Астругу, поэтому тоже?

– Да, – признал Уго.

Они молча разделили эту тайну. А потом Раймундо заговорил обо всех, чья судьба так интересовала юношу. Уго уже знал, что старый Саул погиб.

– Ему можно было даже не резать горло, – вздохнул Раймундо. – Увидев смерть дочери и внучки, он уже умирал на ходу, ему не хватало воздуха.

О Маире, как и было сказано, никто ничего не знал. В отличие от своего отца, сестры и племянницы, которые, будучи врачами, решили остаться вместе с другими евреями в Новом замке, Маир воспользовался возможностью и бежал прежде, чем случился первый погром. С тех пор его больше не видели. Жакоб и его семья последовали примеру Маира и тоже бежали. Обратились в христианство. И теперь живут в Барселоне.

– А что с Рехиной? – спросил Уго. – Вы знаете Рехину? Она вместе с Дольсой училась врачеванию у Аструги. Вы что-то о ней слышали?

– Ну конечно! Это ведь дочь Бонухи Кер. Ей тоже посчастливилось убежать. Бедняжка едва не погибла, но ее спас один человек, теперь она вышла за него замуж.

– Кто ее спас?

– Еврей, Мосе Вивес.

– Ее спас… Мосе?..

– Вивес. Он врач. Никто не мог и представить. Этот человек не то чтобы… ну как тебе объяснить? – А объяснений и не требовалось. Уго запомнил этого старикана еще на площади Сант-Жауме: низенький, щуплый, на лице один только страх. – Его жена погибла во время погрома и оставила его вдовцом с двумя малышами на руках. Вивес спас Рехину, и вот они поженились, и, насколько мне известно, девушка продолжает учиться врачеванию под его началом. Мосе нуждается в новой матери для своих детей, Рехина – в мужчине, который будет о ней заботиться. Вспомни, ведь нам тогда приходилось перестраивать семьи и внутренние связи…

– А откуда известно, что именно он спас Рехину?

Раймундо пожал плечами:

– Девушка находилась в квартале. Ее отца убили. Разве нужно выдумывать какую-то историю? Многие беженцы в Городском Доме видели, как Мосе привел ее, нагую, завернутую только в простыню. Что еще это может означать?

– Да, – согласился Уго. – Никак иначе и быть не могло.

Часть вторая. Между верностью и предательством

10

Барселона, 1394 год

Уго радостно слушал, как на улицах Барселоны кричат про его вино. Этот порядок ввели городские власти: хозяин любой таверны должен сделать объявление, прежде чем приступить к продаже нового сорта.

– Сегодня в таверне Андреса Бенета, что на улице Флассадерс, – верещал сам Андрес Бенет, перешедший уже на площадь Сант-Жауме, где было больше народу, – будет откупорена бочка красного вина с виноградника Уго Льора, и да будет об этом известно гражданам Барселоны!

Уго продал Бенету немалую часть красного вина последнего урожая. Как всегда и бывало, бастайши взялись перенести бочки с вином в Барселону – после того, как власти их замерят и опечатают и будут уплачены надлежащие налоги.

Уго пригласил бастайшей выпить по стаканчику, он гордился своим виноградником и своим напитком. Парень налил всем вина с того самого участка, который граничит с огородом Вилаторты, это вино для него было связано с Дольсой; после переливания и очистки Уго хранил его в бочках, накрытых плотной просмоленной тканью. Бастайши даже не пытались распробовать редкостный вкус вина: мужчины выпили залпом, не смакуя, как самое обыкновенное молодое вино, но Уго-то знал, что это особенный сорт, и то же самое подтвердили ему люди понимающие. Уго продавал вино как выдержанное, урожая прошлого года. А часть урожая с участка Вилаторты оставил храниться и стариться в бочках. Он знал, что вино трудно продержать больше года, чтобы оно не скисло, но это была мечта Маира, которой он так и не достиг, хотя тоже ставил опыты на малых партиях. Уго всегда старался утешить своего учителя, когда они вместе пробовали такое вино и убеждались, что теперь это просто уксус. «Вот у римлян получалось, – сетовал Маир. – Знаменитое фалернское вино должно было простоять самое меньшее десять лет, и только потом его открывали. Писатели тех времен сообщают и о гораздо более старых винах: Плиний писал про сто шестьдесят лет, Гораций – про сотню. Почему же у меня не получается выдержать напиток дольше одного года?»

«Все потому, дорогой Маир, что вы не работали с тем виноградом, который возле Вилаторты», – сам себе отвечал Уго, когда подходил к своим бочкам и убеждался, что вино старится, но не киснет. Это вино было значительно крепче остальных. Быть может, именно благодаря такой особенности оно и не превращалось в уксус. Стоя возле своих бочек, с гордостью слыша, как объявляют и расхваливают его вино, Уго думал о том, как же сильно переменилась его жизнь за последние три года. Он по-прежнему жил в давильне, как и при Маире. Мотыги, ведра и бочки тоже оставались на своих местах; Уго даже посчастливилось найти сбережения Маира, которые тот закопал в землю.

Раймундо выполнил свое обещание, и вскоре после встречи в меняльной конторе Уго с Жакобом заключили договор rabassa morta[15]: особый вид договора для виноградарей, по которому Уго получал право на пользование в качестве арендатора землями Жакоба сроком до гибели двух третей самых молодых кустов. Вспомнив поучения Маира, Уго подсчитал, что договор, вероятно, не утратит своей силы лет сорок, а то и дольше… если только Маир не вернется. А позже Уго выяснил, что такие договоры о смерти кустов обычно продлевают на самый неопределенный срок, как в случае настоящей аренды, применяя для этого всем известную хитрость: новые кусты образуют с помощью capficat[16], то есть, не обрезая, закапывают в почву побег живой лозы, чтобы от него зародился новый куст. А в этом случае можно утверждать, что кусты и не умирали. В обмен на пользование землей Уго обязался выплачивать Жакобу ежегодную ренту.

Да, работа проделана немалая, признавался сам себе молодой виноградарь, стоя возле бочек. Ему даже пришлось просить о помощи Ромеу, когда не хватало рабочих рук. Уго заранее