– Ага, точно… – растерянно подтвердила девушка.

– Сам знаю, – прервал ее Яков. – А Милочка, значит, лежит, ждет, когда Инга уйдет – кухня-то от Дусиной комнаты в двух шагах, каждый шорох слышно, вот она и затаилась. Да пока ждала Ингу эту, не сумела совладать с лекарством и уснула. Инга еще немного посидела и к себе подалась. Ну и тоже сразу отключилась – ей прямо-таки ударная доза досталась. Вот тут я Милочку и… того… Прям сам не понимаю, как у меня рука поднялась, как я смог, зверюга такой… Да! А чтоб никто на домашних не подумал, ну мало ли – рыться кто начнет или вспоминать чего, я специально двери открытыми оставил и собачку вашу в подъезд выкинул. Я ведь как думал – Душенька начнет тявкать, вы ей открывать пойдете и заметите, что дверь не заперта.

– Пра-а-а-льно, – набычился Дуся. – Я так и подумал. Проснулся, а со мной…

– Нет, нет! – азартно перебил его Яков. – Главное, я утром просыпаюсь, а Милочки уже и след простыл! Я ведь, честно говоря, боялся, что кто-нибудь сдуру в милицию звонить станет! А те начнут копаться и точно что-нибудь да отроют! А Дуся, молодец такой, взял, сам ночью тихонечко труп похоронил, все аккуратненько за собой вымыл! И главное, никто до последнего дня не знал, что Милочка эта и вовсе погибла!

Олимпиада Петровна горестно покачала головой:

– Ну как же ты так, Дуся? Ну чего ж ты сам-то, а? Ну ведь милиция у нас есть для таких-то случаев! Они б сразу этого бандюгу вычислили…

– Да, маманя, этого?! – взвился сынок. – А если б они сразу вычислили кого другого?! Меня, например?!! Чего тут вычислять-то?! Лежит мужик, рядом с ним в кровати труп! «Ты видел – кто убил?» – а я: «Не-а!» И кто б мне поверил?! Думаешь, Яшенька твой стал бы признаваться, что он нас всех предварительно снотворным пролечил?!

– Да ну! Я чего – дурак совсем? Не стал бы я ничего говорить – пусть бы Дусика и уводили, – вытаращил глаза Яков. – Мне ж только лучше – делай с деньга… кхм… вот так примерно все и было…

Дуся забегал по комнате, яростно размахивая руками:

– Да я б тебя все равно вычислил, таракан ты после этого!! Если бы не Инга! Это она все: «Давай Милочку искать, давай Милочку искать»! Я ж ей русским языком говорил: на кой нам теперь искать Милочку, когда надо с Яковом разбираться, ну? У нас же его свистнули, ты ж маманю еще не знаешь, да-а-а! Надо же – такое сокровище – маньяк-убийца, а кому-то срочно пригодился! Или ты сам свистнулся?! Ну признавайся, чего там!

Яков приложил руку к сердцу и, прикрыв глаза, торжественно изрек:

– Господа, я вам даю честное слово жентельмена…

– Да это я его… – призналась Инга.

– А чо не убила? – раздосадованно спросила Олимпиада Петровна. – Столько бегала, бегала за ним и на тебе – куда-то прятать потащила!

Девчонка вздохнула:

– Тут ведь… понимаете… Я вам рассказывала, что Женька специально нанял детектива, чтобы меня разыскать. А когда я нашлась, мы решили ту женщину предупредить…

– Какую? – насупилась Олимпиада Петровна.

– Ну, детектив женщиной оказался. И мы ее решили предупредить, что меня искать не надо. Вдруг бы она на Леонида вышла и стала его про меня расспрашивать. Он бы сразу сообразил, что я жива, ну и… Обратились в агентство, а женщина та в командировку уехала. Но мне же не сказали – по какому делу в командировку, они и сами не знали. И я за нее переживала очень. А потом я случайно подслушала разговор Милочки с Яковом. Но в тот момент у меня вода журчала, поэтому я толком ничего не поняла, только хорошо свою фамилию расслышала. Ну я и подумала, что Милочка и есть та женщина – детектив.

– Черт-те что, – фыркнул Дуся. – И совсем она не похожа.

– Нет, как раз похожа! – не согласилась Инга. – Мне когда Женя ее описал, ну вылитая наша Милочка получалась! Я хотела к ней подойти, все рассказать, а она вдруг исчезла. Я же не знала, что Дуся ее мертвой видел…

– Я тебе говорил, ну чего ты врешь-то?

– Это ты уже потом, а сначала ты ничего толком не рассказывал. А я, между прочим, подумала, что Леонид Милочку… как маму, в подвал, чтобы она ему постельное белье шила, ведь я знала, что он ни за что мимо денег не пройдет! Поэтому я и убить его не могла. Как его убьешь, человек-то, неизвестно где упрятанный, останется, считай, заживо погребенный! Надо было сначала вызнать, куда он девушку дел. Я его завезла в лесную сторожку, заброшенную, мы туда раньше с папой ездили, и оставила. Я к нему приезжала, про Милочку спрашивала, а он не говорил! Вот я его и держала, пока не дозреет…

Яков был переполнен возмущением, он тоже хотел вскочить и носиться по комнате, но с больной ногой у него получалось только подпрыгивать на диване:

– Ой, ну вруша! Чего врать-то, чего врать!! Я тебе сразу сказал, что убил я Милочку, прямо на кровати у Дусика оставил, все чин-чинарем!

– Да?!! А когда я спрашивала, куда ты тело дел, ты мне и сказать ничего не мог! Поэтому я тебе и не верила! – кричала Инга. – И нет ведь чтоб сидел, как какой-нибудь нормальный кавказский пленник, так он себе из костыля лестницу там выдумал! Ну и что? Далеко убежал?

Яков сокрушенно зацокал языком:

– Да, тут уж я лопухнулся… А все потому, что не думал, что ты такая! И вообще! У меня детство тяжелое было! Меня родители не любили совсем!

– Вас обоих любили – и тебя, и папу! Только ты для своих родителей палец о палец не ударил! И не нужны они тебе были, все ждал, когда они помрут! А папа любил!

– Да ты-то что понимаешь?!! – скривился Яков. – Не может одна мать двоих детей любить одинаково! Одного всегда больше.

Но к девчонке на помощь пришла Олимпиада Петровна.

– А я говорю – любили! – громом прокатила она. – Я вот тебе как мать говорю! Вот на меня посмотреть! Так у меня один Дусик был – я его больше жизни любила! Потом Машутка появилась, оказалось, что я ее еще больше Дуси люблю, просто съесть готова, а теперь вот Инга за Дусю выйдет, я и ее уже люблю! Прям тоже больше Дуси! А ты говоришь – не может! Молчи, чудовище!

Дусю маменькины слова несколько покоробили.

– Мамань, а чего это… с чего ты взяла, что Инга за меня пойдет? Как я понял, у нее Женька есть…

– Женька? – недовольно переспросила матушка. – Ну а чего, хороший мальчик. Только, Ингуша, а разве тебе не Дуся нравился? – ей ужас до чего не хотелось терять такую замечательную повариху, поэтому она лукаво сощурилась и принялась грозить девушке толстым пальцем. – Ой, я ви-и-идела, ви-и-идела, как ты с него глаз не спускала! Ах, хулиганка! Да ты не красней, не красней. Я ж понимаю – нашего Дусю как увидишь, так никуда от любви и не денешься, я понимаю. И Женька твой поймет, чего ж он, не пожелает тебе счастья, что ли?

Кого-кого, а Евдокима маменькина речь убедила мгновенно. Он облегченно вздохнул, выгнул живот колесом, как будто уже стоял за свадебным столом, и ласково приобнял девушку на правах жениха: