— Никаких зеркал! И никаких ожогов! — Он прислушался к доносящимся из медотсека словам Айболита, убеждающего пациентку, что всё в порядке: — Все зеркала спрятать! Если что — все легли спать, никто ничего не знает!

Выброс закончился лишь спустя двое суток, всё это время Айболит продержал Николаеву в медотсеке, не позволяя даже дотрагиваться до повязки. На третий день, пока на Базе восстанавливали подачу электричества и меняли сожжённые Выбросом лампочки, профессор воспользовалась удобным моментом и самостоятельно сняла повязку.

— М-да, звезда, ничего не скажешь… — она разглядывала своё отражение, держа перед лицом лоток из медицинской стали. В этом положении её и застал вернувшийся в медотсек санинструктор в сопровождении Медведя.

— Коля, закатывай рукав, необходимо сделать контрольный анализ крови… — начал было Айболит и тут же заметил, чем занимается Николаева. — Людмила Петровна, кто вам позволил снять бинты?! — Айболит отобрал у женщины лоток. — Вы можете навредить процессу регенерации тканей! Немедленно прекратите этот детский сад и садитесь в кресло! Необходима перевязка! Сейчас рано делать какие-либо выводы!

— Мне приятно, что все здесь столь искренне обо мне заботятся, — вдохнула Николаева, — на всей Базе внезапно не оказалось ни одного зеркала. — Она уселась в кресло и печально улыбнулась: — Таинственным образом зеркала исчезли и из моей комнаты, включая пудреницу из косметички, о которой я даже не упоминала. — Профессор устало посмотрела на санинструктора: — Виталий Степанович, я, разумеется, не врач, но понимаю, что ожог останется навсегда. Мне только хотелось бы понимать, насколько велика его площадь. Чтобы в будущем не пугать собеседников и оборачиваться к ним нужной стороной лица.

— Что вы такое говорите, Людмила Петровна! — возмутился Айболит. — Лечение ещё не закончено! — Он открыл герметичный контейнер и принялся извлекать оттуда всевозможные баночки и пробирки. — И вы недооцениваете возможности медицинских метаморфитов!

— Я позже зайду, — сообщил Медведь и торопливо покинул медотсек. Врать в глаза не хотелось, говорить правду — тем более, так что майор счёл лучшим выходом быстро удалиться.

Он направился обратно в насосную, где с момента окончания Выброса помогал Степанову заниматься с оборудованием. Повреждённая разрядом рука учёного слушалась плохо, кисть утратила способность сжиматься в кулак полностью, и зачастую Степанову приходилось действовать одной рукой. Под действием медицинских метов ожог зарубцевался, но посреди кисти остался уродливый паутиноподобный шрам толщиной в палец.

— Вы уже вернулись? Так быстро? — учёный пытался здоровой рукой вытащить из направляющих внутренней полости вакуумного генератора ёмкость с «Иксом», неуклюже придерживая её повреждённой рукой.

— Давай лучше я, — Медведь отстранил Степанова и выдвинул стерилизационную коробку. — Айболит занят, отчитывает Людмилу. Она ухитрилась снять бинты из любопытства. Куда поставить?

— Это нужно отнести в лабораторию, если можно, — произнёс тот и добавил: — Очень печально! Людмила Петровна, вне всякого сомнения, талантливый учёный и высококлассный специалист, но ей, как любой женщине, совсем небезразлична собственная внешность. А тут такое… Она очень сильный человек и выдержит этот удар, но это ещё не значит, что ей не будет больно… Я думаю, лучшее, что мы можем сделать сейчас, это никоим образом не реагировать на… эээ… произошедшие с её лицом изменения. Она очень не любит жалость.

Учёный вышел из насосной, придерживая перед Медведем железную дверь, и оба направились в лабораторию.

— Кажется, тут что-то плавает, на поверхности, — майор разглядывал налитую в ёмкость нефть «Тип X», лениво подрагивающую в такт его шагам. — Может, что-то с потолка свалилось? Не нарушит тебе чистоту эксперимента, или что там бывает в этих случаях?

— Где вы это видите?! — Степанов приподнялся на цыпочки, заглядывая в короб. — Действительно! Там что-то есть! Необходимо срочно, немедленно провести анализ вещества! Ничто сверху упасть не могло, это исключено, вакуумная двойка имеет общее поле по вертикали, к тому же короб находился внутри самого генератора! Очень вероятно, что это масляное пятно образовалось в результате вакуумной реакции! То самое свечение, вы помните?! Я должен подготовить аппаратуру!

Он умчался вперёд, и Медведь лишь покачал головой. Нечасто встретишь людей, настолько фанатично преданных своему делу. С другой стороны, настоящие гении должны быть именно такими. Как ещё можно совершать открытия, доселе казавшиеся всем современникам невозможными или даже противоречащими существующим научным законам? Такое под силу только людям, безоговорочно верящим в собственный путь, пролегающий в стороне от натоптанных дорог, ведущих в тупики. Любая возможность продвинуться вперёд хотя бы на шаг для них бесценна, и набившие оскомину стереотипы чиновников и карьеристов от науки не более чем пустой звук, досадная помеха на пути к познанию Истины. А ведь, как известно, Истина — вечна! Кто это сказал, кстати? Медведь напряг память, но так и не смог вспомнить. Он недовольно нахмурился и, пригнувшись, протиснулся в дверь лаборатории.

— Ставьте сюда, Николай Иванович, — Степанов указал на лабораторный стол, — слева от микроскопа! Он, к сожалению, любительский, но сам факт того, что нам удалось его найти, уже большая удача!

Медведь взгромоздил ёмкость на указанное место и посмотрел на учёного, увлечённо вооружающегося пробирками, пипетками и прочим научным инструментарием.

— Спасибо, дальше я справлюсь самостоятельно! — поблагодарил его Степанов. — Предстоит масса однообразной работы, самой тяжёлой физической нагрузкой среди которой является поворот настроечного колеса микроскопа, — улыбнулся он.

Болтаться под ногами у специалиста, не смысля ни грамма в сути предмета, было глупо, и майор покинул лабораторию. Пожалуй, стоит взять на себя сегодняшнюю возню на камбузе. Традиционно этим занимался Айболит, являвшийся большим любителем покулинарить, но сейчас у него хватает забот. Медведь направился к лестнице на второй этаж, но не успел дойти до окончания коридора, как из лаборатории донёсся звук ударяющегося о пол металлического предмета, грохот падения человеческого тела и звон бьющегося стекла. Он резко развернулся и торопливо захромал обратно. В следующую секунду из дверей лаборатории выскочил бледный от ужаса Степанов. Одна сторона его халата была насквозь мокрой, словно он свалился в лужу «Икса», правой рукой он держал больную руку так, словно это было величайшее сокровище вселенной. С расширившимися от паники зрачками учёный метнулся к медотсеку, и майор поспешил за ним. В результате в царство Айболита они попали почти одновременно.

— Виталий Степанович! — с порога выпалил учёный санинструктору, накладывающему какой-то лечебный состав на повреждённую сторону лица Николаевой. — Катастрофа! Скорее! Скальпель! Скребок! Чашку Петри! Хоть что-нибудь!

— Что случилось?!! — Айболит подскочил, словно ужаленный, и бросился к своим инструментам.

— Я случайно перевернул тестовую ёмкость! Не справился одной рукой! — поведал убитый горем Степанов. — Всё разлилось по полу! Результаты бесценного эксперимента гибнут! Продукт реакции свечения размазался по руке и исчезает на глазах! — Он сунул больную руку санинструктору. — Необходимо срочно сделать соскоб! Спасти хоть каплю! Вдруг мы не сможем повторить реакцию?!!