Следующие девяносто минут пронеслись быстрее, чем обычно, хотя я, возможно, просто несколько раз засыпал и просыпался. В любом случае к половине четвертого утра в моем мозгу роились абсолютно неуместные в этой ситуации позитивные мысли. Причиной им был зародыш идеи, которая, вопреки попыткам отмести ее как абсурдную, непрактичную и неосуществимую, упорно пыталась пробить себе дорогу.

Незадолго до пяти утра рассвело, а я проснулся настолько, что засыпать обратно было бессмысленно. К тому же столько всего нужно было успеть! Мой мозг к тому моменту уже кипел от мыслей; время для жалости закончилось, настал черед планирования.

– Ты проснулся? – осторожно спросил я. Справедливости ради, Франсис не храпел, только что перевернулся, а последние несколько недель вставал очень рано. Не получив внятного ответа, я принялся ждать. Но потом он совершил ошибку и широко зевнул, так что я повторил, на сей раз громче:

– Ты проснулся?

– Нет.

– Прекрасно! Я не спал всю ночь.

Франсис сел в кровати и попытался изобразить беспокойство, хотя мышцы его лица явно еще недостаточно пробудились для этого.

– Ты в порядке?

– Да! Все хорошо. Я просто всю ночь думал…

– О господи, опять! Я же просил тебя забыть об этом. Они того не стоят. Ты попытался. Не сработало. Забудь!

– В том и суть. Я придумал, как сделать так, чтобы сработало. У меня есть идея. Сейчас объясню…

– Нет уж, сначала я выпью кофе!

Он выбрался из кровати и вернулся снова десять минут спустя, одолев лестницу с двумя чашками идеального маккиато. Только опустошив свою, Франсис позволил нашему разговору состояться.

– Так что за мысль тебя посетила?

– Думаю, мы с тобой должны создать благотворительную организацию. Фонд Скотта-Моргана, исключительно филантропическое объединение, которое будет исследовать мои идеи.

– Так это очевидно!

– Очевидно?

– Если Ассоциация БДН со своей задачей не справилась, справишься ты. Мы давным-давно об этом говорили…

– Но тогда это было неактуально.

– А теперь актуально. И, если ты не создашь свой фонд очень быстро, все рассыплется. Нужно сегодня же разобраться.

– Сегодня воскресенье! Никто не работает.

– Так и отлично. Вчера, уже засыпая, я подумал, что именно это даст тебе возможность привести свои соображения в порядок и разослать множество писем, чтобы оказаться на шаг впереди к утру понедельника, когда все придут на работу.

– Что?

– Вчера, уже засыпая…

– Вчера ты ничего не знал о фонде!

– Нет, но знал: ты что-нибудь придумаешь.

– А если бы не придумал?

– Пришлось бы сварить тебе еще кофе…

Чашка кофе оказалась очень кстати, как и вторая, уже днем. Но вскоре после нее я сформулировал свои идеи и написал письма всем, к кому пытался обратиться в прошлые месяцы. В них я сообщал: мы с Франсисом начинаем процесс оформления полностью независимой исследовательской организации, а значит, все, что мы обсуждали ранее, может получить развитие. Еще не нажав кнопку «Отправить», я зачитал текст Франсису.

– Ты же пишешь в компании, которые, по словам Рэя, будут работать только с ним и Ассоциацией БДН!

– Верно. Но логикой тут и не пахнет с тех пор, как совет Ассоциации решил выйти из процесса. К тому же наш фонд, по закону, организация самостоятельная и управляемая независимым советом директоров. Ни одной из этих компаний не придется работать со мной лично.

– Это я понял. Вопрос в том, согласятся ли они к нам присоединиться.

Франсис, как всегда, без особых усилий инстинктивно нашел дыру в моем плане.

– Не знаю… Возможно. Очень на это надеюсь. Нам не нужно много мегакорпораций. Одной хватит. Если нам удастся привлечь ее и несколько важных, но более мелких компаний и экспертов, постепенно к нам начнет присоединяться все больше крупных организаций. А чем успешнее окажется работа фонда, тем больше людей захочет в него вступить.

– Значит, все зависит от того, сможешь ли ты за пару дней собрать костяк команды, готовой изменить мир! – Франсису не нужно было говорить, что он поддержит меня в этом, так что он просто добавил: – Плевое дело… Сколько примерно человек должно быть в совете директоров?

– Восемь.

– Ровно восемь?

– Я прикинул задачи, которыми им придется заниматься, чтобы дело выгорело. Когда работа пойдет, понадобится еще несколько человек, но пока должно быть шесть. Плюс мы. Я стану главным научным сотрудником, а ты – заведующим отделом ухода…

– Ты легко найдешь на эту роль кого-нибудь получше!

– Не говори глупостей! Ты же двенадцать лет ухаживал за взрослыми. А в уходе за человеком с серьезной инвалидностью у тебя непосредственного опыта не меньше, чем у многих. К тому же ты сооснователь фонда.

– Ладно, я подумаю.

– Теперь пройдемся по нашей Великолепной восьмерке…

– Так мы будем Великолепными?

– Как же иначе. У нас уже есть Подопытный Кролик и Нянька. По моим расчетам, если мы собираемся нарушить правила, понадобится еще шесть главных героев. И вот что я подумал…

Управляющий

Алан, тот самый, что звонил мне, когда я готовился к операции на кишечнике, не один год занимал пост председателя всемогущего совета Ассоциации БДН, но наш разговор состоялся незадолго до того, как он эту должность оставил, пробыв в ней максимально возможный срок. Мы ни разу не встречались на заседаниях. Но продолжали общаться.

Теперь Алан стал председателем филиала в Мерсисайде. На своей территории он обрел очень приземленный взгляд на жизнь, который мне импонировал. К тому же знал о тонкостях управления благотворительными организациями больше, чем любой из моих знакомых (в основном это знание сводилось к тому, кто и что может делать, не нарушая закона). Он выступал в роли моего неофициального наставника все время, которое я провел в Ассоциации, и я постепенно начал ему доверять. Алан со своими знаниями и умениями мог очень хорошо помочь Фонду. А при том что было воскресенье, он согласился на видеозвонок в течение нескольких минут.

– Я хотел узнать, не сможешь ли ты стать нашим казначеем… – он не возразил мне, так что я продолжил уже более уверенно: – …в рамках должности управляющего?

Алан улыбнулся.

– С удовольствием!

Парень из телевизора

Однажды глава корпорации ВВС дал мне неограниченный конфиденциальный доступ, чтобы я разобрался в ее внутренних процессах. Именно тогда выяснилось: на самом деле телевидением управляет тайная раса хамелеонов.