Подняв голову, пациент удивленно огляделся и проговорил:

– Ку… ку… куда ме… ме… меня при… при… везли?

– Сиди спокойно, Ползунков! – прикрикнул на него дюжий санитар. – Нечего мекать и кудахтать! Куда доктор прописал, туда и привезли! Скажи спасибо, что не в морг!

– Но у ме… ме… меня…

– Я сказал: хватить мекать! – рявкнул санитар. Он вкатил кресло с Ползунковым в отсек с ванной, из-за шторы донесся громкий плеск, и все затихло. Санитар вышел и удалился, насвистывая какую-то песенку из мультфильма.

«Даже в дорогой частной клинике санитары – ужасные хамы, – с грустью подумала Надежда. – Можно организовать хорошие условия, купить современные лекарства и внедрить перспективные методы лечения, но других людей взять просто неоткуда…»

Из-за пластиковой шторы доносились возмущенное бормотание Ползункова и плеск воды.

Надежда ждала.

Вдруг дверь комнаты скрипнула, отворилась, и на пороге появился рослый мужчина в белом халате. Надежда припала к прорезям в стенке, вгляделась в вошедшего – и узнала в нем доктора Сергиенко.

Значит, это он засланный в клинику злодей? Надо же, а с виду вполне приличный человек. Врач, давал клятву Гиппократа! Да, внешность бывает чрезвычайно обманчивой.

Надежда замерла, превратившись в зрение и слух.

Сергиенко стремительной походкой пересек комнату и отдернул занавеску, проговорив:

– Ну-с, как мы себя чувствуем?

В ответ донеслось возмущенное бормотание.

– Да что же это такое? – воскликнул доктор. – Ничего нельзя поручить младшему персоналу, непременно все перепутают! У него же водобоязнь! Подождите, Ползунков, сейчас я пришлю за вами санитара, вас отвезут по назначению…

Он вышел из-за занавески и быстрыми шагами покинул комнату.

Надежда хотела выбраться из шкафчика, чтобы догнать Сергиенко. Ведь он, наверное, увидев подмену, пошел в кабинет ароматерапии, чтобы там расправиться с Еленой!

Но дверцу шкафчика, как назло, заело.

Пока Надежда с ней возилась, дверь кабинета водных процедур снова открылась, негромко скрипнув.

Надежда замерла и выглянула в прорезь.

В помещение крадущейся походкой проскользнул человек в длинном халате с опущенным капюшоном, закрывающим лицо. Оглядевшись по сторонам, он беззвучно приблизился к пластиковой занавеске, за которой принимал водные процедуры несчастный Ползунков.

На фоне полупрозрачной шторы Надежда увидела склонившийся над ванной силуэт. Руки неизвестного протянулись вперед, чтобы сомкнуться на горле жертвы…

Это была в точности та картина, которую Надежда представила себе час назад, перед тем как поменять назначения в сестринской. За одним исключением: в ванне лежала не Елена Северцева, а ни в чем не повинный Ползунков.

В голове Надежды одновременно промелькнули две мысли.

Первая: оказывается, доктор Сергиенко – никакой не убийца, он приличный человек и наверняка хороший врач.

И вторая: если убийца сейчас утопит Ползункова, его смерть будет на ее, Надежды, совести.

Дверца шкафа все еще не открывалась, и Надежда закричала во всю силу своих легких, чтобы привлечь внимание персонала клиники.

Одновременно из-за пластиковой занавески раздался еще более громкий вопль:

– Это он! Он! Держите его!

В ту же секунду в кабинет вошел прежний санитар. Первым делом он покосился на шкафчик, из которого доносились вопли Надежды, затем взглянул на занавеску. Надежда на всякий случай замолчала, из-за занавески же по-прежнему неслись крики и звуки борьбы. Санитар оставил орущий шкафчик на потом и бросился к занавеске.

Впрочем, он не успел до нее добежать, как из ванны вылетел человек в халате с капюшоном. Едва не свалив санитара с ног, он убежал прочь. Следом за ним появился голый Ползунков. Лицо его было красным от волнения, он размахивал руками и кричал:

– Держите его! Это он, он!

– Ты куда это собрался, Ползунков? – санитар схватил больного за локти и силой усадил его в кресло. – Сиди спокойно, если не хочешь по шее получить!

И швырнул несчастному Ползункову халат.

– Но это же он, он! – не унимался пациент. – Его надо поймать! Его пора задержать!

– Хоть бекать и мекать перестал, – удовлетворенно констатировал санитар.

В этот момент Надежда сумела наконец справиться с дверцей шкафчика и выбраться на свободу. Одновременно с ней в комнату ворвались еще несколько человек: двое санитаров, три медсестры и возглавляющий их доктор Сергиенко. В суматохе эффектное явление Надежды из шкафа осталось незамеченным.

– Кто здесь кричал? Что случилось? – строго спросил доктор.

– Вот он кричал, – санитар указал на Ползункова. – Что-то вообразил и разорался.

– Он был здесь! – воскликнул Ползунков, пытаясь встать. – Он хотел меня убить!

– Только не волнуйтесь, Ползунков, – попытался успокоить его доктор. – Сейчас мы сделаем вам укольчик, и все будет хорошо. Надо же, депрессию как рукой сняло!..

– Не надо укольчик! Он действительно был здесь! Его надо задержать!

Надежда могла подтвердить слова несчастного пациента, но перед ее глазами предстала фигура в халате с капюшоном.

Здесь у него ничего не вышло, но сейчас он разберется, узнает, куда отвезли Северцеву, и доведет свое черное дело до конца!

Нужно его остановить! Немедленно нужно спасти Елену!

И Надежда бросилась прочь, в кабинет ароматерапии, решив, что за Ползункова она заступится позднее. Сейчас, во всяком случае, его жизни ничто не угрожало.

Кабинет ароматерапии располагался выше этажом.

Это была просторная светлая комната, для усиления целебного эффекта заставленная цветущими комнатными растениями в горшках и кадках. Здесь были герань и гибискус, бегонии и розы, азалии и фиалки. Среди всего этого великолепия размещалось несколько кабинок, в которых пациенты проходили сеансы ароматерапии. Проще говоря, их лечили успокаивающими или бодрящими запахами, в зависимости от назначения врача.

Из установленных среди цветов динамиков раздавалась негромкая спокойная музыка, иногда сменяющаяся шумом моря или вздохами ветра в ветвях.

В глубине помещения дремала над раскрытой книгой пожилая медсестра, перед которой стояли часы, отмеряющие продолжительность процедуры.

Войдя в кабинет, Надежда внимательно огляделась. Первым делом она отметила отличное состояние растений. Все они были свежими, с пышной зеленью и яркими обильными цветами. Ясно, ими кто-то здесь занимается – профессионально и с любовью.

Порадовавшись за цветы, Надежда по очереди заглянула во все кабинки. Две из них были пусты, в третьей дремал симпатичный старичок с тем беззаботным выражением на лице, которое бывает только в раннем детстве и в глубокой старости.