Летающий колосс замер на земле, шумно вращая пропеллерами и шевеля рулем направления, словно вытащенная на сушу доисторическая рыба исполинским хвостом. Дима невольно залюбовался этим диковинным и величественным зрелищем, отметив по себя, что сидевшие за соседними столиками техники повскакивали со своих мест, сжимая в руках кто наполненную до краев чашку курмана, кто тарелку с супом. Интересно, что это? – подумалось ему. Местная традиция приветствовать уходящие в небо самолеты стоя? Если так, то обычай, безусловно, красивый. Хотелось бы знать, касается ли он только техников и наземной обслуги, или пилотов тоже?

Отгадка пришла быстро и оказалась куда более прозаической, чем он себе представлял. Глухое бормотание двигателей вдруг сменилось густым пронзительным воем, и машина стронулась с места, начиная разбег. В то же мгновение стоявшие на столе кружки задребезжали и затряслись, расплескивая свое содержимое. Алекс принялся ловить пытающуюся ускакать тарелку, а Дима обжегся горячим курманом из опрокинувшейся кружки. Техники, меланхолично переждав самый пик спровоцированного разбегающимся бомбардировщиком землетрясения, сопровождаемого ревом и грохотом, заняли свои места и как ни в чем не бывало продолжили трапезу.

В столовую зашел, расстегивая на ходу матерчатый летный шлем, высокий худощавый пилот, проводил глазами взлетающий самолет и уселся за свободный столик. Справившись с бунтующей посудой, Дима посмотрел в его сторону – долговязая и чуть нескладная фигура показалась ему смутно знакомой. Однако первым узнал ожидающего свою порцию летуна Алекс.

– Вунц! – радостно воскликнул он.

Бывший соратник по учебной эскадрилье оглянулся, короткое мгновение удивленно разглядывал обоих приятелей, после чего вскочил на ноги, раскинув объятия:

– Алекс, Митто! Какими судьбами?

После бурного обмена приветствиями выяснилось, что Вунц приехал сюда с аналогичной целью – освоить новую технику – на целую неделю раньше своих бывших однокашников и уже успел сделать несколько пробных вылетов на «Шпангеле». Тут же со стороны вновь прибывших посыпались многочисленные вопросы о возможностях и характеристиках легендарной машины. Вунц отвечал охотно, делясь собственными впечатлениями: да, самолет и впрямь получился быстрее и заметно маневреннее предшественника, двигатель и вооружение у него мощнее, а скороподъемность выше. Недостатки? Есть, куда же без них. Однако думается, что все они временные.

– Да сейчас сами увидите, – сказал он, отодвигая в сторону только что начатую тарелку салата, – пойдемте.

В отличие от уже знакомых Диме учебного и полевого аэродромов этот являлся стационарным и имел две грунтовые взлетно-посадочные полосы, расположенные под углом друг к другу в форме буквы «А» с рулежной дорожкой в качестве перемычки. В стороне от магистральной рулежки размещалась широкая стоянка, где сейчас ожидали своего часа сразу несколько самолетов, в том числе еще один огромный бомбардировщик, вокруг которого суетились техники, и сразу несколько классических «Хорнеров», причем два из них были оборудованы поплавками для посадки на воду. Рядом виднелся технический ангар, вышка-антенна, украшенная оранжевой лентой ветроуказателя, а чуть поодаль громоздилась высокая наблюдательная башня с открытой площадкой наверху – сейчас на ней стоял сигнальщик, призванный отдавать команды заходящим на посадку самолетам при помощи разноцветных флажков. Дима сообразил, что эта башня может с успехом использоваться и в качестве причальной для дирижаблей.

Они миновали ближнюю часть стоянки, обогнули бомбардировщик. Оказавшись вблизи этой летающей махины, Дима вновь подивился его исполинским размерам. Сразу за ним и обнаружился самолет, являющийся целью их экскурсии.

– Вот! – гордо указал на него рукой Вунц.

«Шпангель» – на сурганском это слово означало «кинжал» – вполне оправдывал свое гордое имя. Хищный, вытянутый фюзеляж, обшитый не тканью, а легкой фанерой, заканчивался высоким килем и широкими стабилизаторами изящной сердцевидной формы. Эта машина была собрана по схеме классического биплана. Тянущий пропеллер в отличие от аламейско-лорейской конструкции здесь, как и прежде, располагался спереди, а вот пулеметов стало уже два, причем оба по воле конструкторов очутились над верхним крылом, что позволило окончательно избавиться от ненадежного и капризного синхронизатора огня. На прежнем же месте, над самым капотом, торчала совмещенная с прицелом подзорная труба – вещь в стремительном воздушном бою крайне полезная.

Привстав на цыпочки, Дима заглянул в открытую кабину. Все приборы и органы управления остались на своих прежних местах, разве что сбоку на коротком кронштейне появилась «вертушка» анемометра. Пространство внутри фюзеляжа показалось ему все таким же узким и тесным, только места под ногами пилота вроде бы стало немного больше, а педали сделались чуть шире и размещались выше обычного.

А вот внешний вид двигателя принес одновременно и удивление, и разочарование. Мотор оказался семицилиндровым и ротативным – торчащие наружу из-под капота ребристые цилиндры вместе с четырехлопастным винтом и картером вращались вокруг неподвижного вала. Радиатор благодаря такой системе, в которой двигатель охлаждался потоком набегающего воздуха, отсутствовал за ненадобностью. Отлично, больше не нужно возиться с открыванием-закрыванием его шторки. Только вот сама силовая установка по-прежнему осталась газовой – только баллон уже не болтался под брюхом, а был аккуратно убран внутрь фанерного корпуса аэроплана, украшенного традиционным сурганским черным ромбом в белом круге.

Увиденное наталкивало на определенные размышления. Двигатель хоть и можно было считать шагом вперед по сравнению с предыдущим вариантом, но все же он представлял собою весьма и весьма архаичную конструкцию. На Земле от ротативной схемы из-за ее существенных недостатков отказались уже в начале двадцатого века в пользу классической рядной, хотя долгое время наравне с нею использовались и различные звездообразные модели. Если бы сурганские инженеры располагали чертежами спиртового двигателя Спицына, они уж точно не стали бы городить весь этот антикварный огород. Какие из этого следуют выводы?

Да никаких. Вполне возможно, чертежи попали к сурганским конструкторам уже после того, как разработка основной схемы «Шпангеля» была завершена и на заводе построили первые пригодные для испытаний образцы: рождение нового самолета – процесс длительный. А может быть, нынешний уровень развития местных технологий не позволяет воспроизвести какие-либо отдельные детали мотора, и инженеры сейчас как раз бьются над решением этой непростой технической задачи. Наконец, могло случиться и так, что ни отец, ни его бумаги и вовсе не попали в Сурган. Только вот как это выяснить?

В воздухе вновь раздался оглушительный рокот, отвлекая Диму от размышлений: давешний бомбардировщик, описав над аэродромом широкий круг, теперь заходил на посадку. Дима невольно залюбовался величественной машиной, которая, покачиваясь, неторопливо снижалась над окружавшим взлетную полосу рапсовым полем, оставляя за собою в воздухе колышущееся марево нагретого восемью моторами воздуха. Посадить на довольно короткую полосу с глинистым покрытием столь тяжелый летательный аппарат, оборудованный шестиколесным шасси на трех независимых тележках, должно быть, очень и очень непросто. Тем не менее пилоты справились с этой задачей на отлично: выровнявшись за сотню метров до торца полосы, гигантская машина заскользила над самой поверхностью земли, а потом мягко и осторожно опустилась на грунт, подняв за собой густое облако пыли. Впервые в жизни Диме искренне захотелось поаплодировать парням, сидевшим сейчас в кабине этого необычного самолета.