Лорен повернулся и ошеломленно посмотрел на меня.

– Тебя даже не задело, – удивленно сказал он. – Ни одной царапины! Боже, Бен, боже! – Он покачал головой. – Ты перепугал меня, чокнутый гаденыш. Испугал до смерти. – Он обнял меня за плечи и повел к машинам.

Макдональд по-прежнему негромко стонал. Мы с Лореном приподняли край «лендровера». Когда полицейские вытаскивали Макдональда из-под машины, он закричал. Ноги его изогнулись под неестественным углом, лицо сильно побледнело, над верхней губой выступили капли пота.

Я оставил Лорена, который сделал Макдональду укол морфия и вправлял сломанные кости, и пошел туда, где лежал Ксаи.

Входное пулевое отверстие черным пятном выделялось на его спине и даже не кровоточило. Но он лежал в луже крови, и я знал, какой страшный ущерб нанесла пуля, выходя из груди. Я не стал его переворачивать. Не мог себя заставить. Голова Ксаи была повернута набок. Я присел рядом с ним на корточки и кончиками пальцев закрыл невидящие раскосые глаза.

– Иди с миром, маленький брат, – прошептал я.

– Пошли, Бен. Они вернутся. Надо торопиться, – позвал Лорен.

Двое полицейских были убиты, и сержант завернул их в одеяла.

– Бушмена тоже, – сказал я. Он заколебался, но, увидев выражение моего лица, быстро завернул и Ксаи.

Мы с Лореном поставили третью машину на колеса, и, пока полицейские грузили на борт мертвых и раненых, проверили ее. Две покрышки прострелены, бак продырявлен, рулевое управление перебито пулей, другая пуля пробила поддон картера. Оттуда лилось масло, испаряясь на жаре.

Лорен быстро расставил оставшихся троих полицейских и сержанта так, чтобы образовался защитный периметр среди хинных деревьев, мы откатили наш «лендровер» в укрытие за разбитые машины и получили хоть какое-то прикрытие на время работы.

В «лендровере» Макдональда был ящик с инструментами. Мы быстро, как пара механиков гонки гран-при, заменили колеса, сняв неповрежденные с разбитых машин. Когда мы затягивали последние болты, началась стрельба. Стреляли издалека, с хребта в четверти мили от нас. Они усвоили урок и держались от нас на почтительном расстоянии. В ответ мы открыли огонь из двух тяжелых пулеметов, чтобы не подпустить врагов ближе.

Мы с Лореном, по локоть в масле, работали среди этой стрельбы, в спешке обдирая пальцы, обжигаясь о раскалившиеся трубопроводы и систему выхлопа. Сняли поддон картера с одной из поврежденных машин, улеглись на спину и прикрепили его на свою машину. Горячее масло капало на лицо. Сальник сорван, масло будет подтекать, но его хватит, чтобы мы оказались в безопасном месте.

Лорен заменил рулевое управление, а я отыскал в своем рюкзаке мыло и залепил пробоину в топливном баке. Пока мы работали, я благословлял китайских мастеров, которые делают такое плохое оружие с такой ограниченной дальностью и точностью боя.

Мы сменили масло и наполнили бак бензином. При этом пришлось выйти из укрытия и подставиться под пули далеких стрелков. Работали методично, стараясь не слушать свиста пролетающих пуль.

Лорен запрыгнул на сиденье водителя и нажал стартер; тот жалобно взвыл, раз, другой; я закрыл глаза и начал молиться. Лорен перестал газовать, и в наступившей тишине я услышал, как он чертыхается. Он повторил попытку, но села батарея, жужжание двигателя замедлилось и прекратилось.

Шальная пуля ударила в ветровое стекло, обдав нас дождем стеклянных осколков. Лорен зачертыхался пуще прежнего. В отчаянии я посмотрел на закатное солнце: оставалось еще полчаса светлого времени. В темноте гиены спустятся с хребта. И, словно они прочли мои мысли, огонь усилился. Я услышал, как пуля со звоном отскочила от металлического корпуса «лендровера». Лорен выскочил из машины, снова открыл капот; работая, он крикнул Ндабука:

– Почему не стреляете, сержант? Помогаете им упражняться в прицельной стрельбе? Пусть носа не смеют высунуть, черт возьми!

– Боеприпасы кончаются, сэр, – крикнул в ответ сержант, и я почувствовал неприятный холод. Боеприпасов нет, а ночь быстро приближается.

Лорен захлопнул капот и снова нырнул в машину. Посмотрел на меня через разбитое стекло.

– Помолись еще раз, Бен. Твоя последняя молитва была хороша. – И нажал на стартер. Он устало зажужжал, но двигатель не включился.

– Ну вот, Бен, – сказал Лорен. – Всем батареям капут.

– Сержант, все! – закричал я. – Идите сюда, помогите.

Они подбежали к «лендроверу».

– Начинай через секунду, – крикнул я Лорену, и несколько пуль ударили в землю у ног, обдав их обломками камня.

Мы начали толкать «лендровер», и машина тяжело двинулась от реки.

– Давай! – крикнул я Лорену. «Лендровер» сильно задрожал и пошел медленнее, а мы толкали его, заставляя двигаться поршни двигателя.

Двигатель хлопнул раз.

– Не останавливайтесь! – кричал я. Неожиданно двигатель ожил, и мы в восторге закричали.

– Забирайтесь! – крикнул Лорен и повернул машину на нашу старую колею, но я побежал рядом.

– Спички! – выдохнул я.

– Что?

– Дай мне спички, черт возьми! – Я выхватил их у него из рук и побежал к разбитым машинам. Из пробитых баков еще тек бензин. Я зажег спичку. С ревом взметнулось пламя, сожгло мне ресницы, я повернулся, побежал за «лендровером», перелез через задний откидной борт и упал лицом на груду мертвых и раненых.

Лорен двигался новым маршрутом по полосе колючих кустарников, избегая прежней – заминированной – колеи, но потом снова свернул на нее.

Лес закрыл нас, и огонь с хребта прекратился. Я смотрел, как в небо поднимается столб черного дыма, довольный, что не оставил им трофеев, и вдруг понял, что дрожу, как в лихорадке. Меня захлестнула холодная волна потрясения.

– Как ты, Бен? – спросил Лорен.

– Все в порядке, – ответил я и посмотрел себе под ноги, на завернутые в одеяла тела.

Всю ночь «лендровер» полз на юг, подпрыгивая и дребезжа на кочках и ухабах. Мы часто теряли колею и отыскивали ее, дрожа на ночном африканском холоде – в разбитое ветровое стекло дул ветер.

На рассвете, румяном, как виноград, и дымчато-голубом, я попросил Лорена остановиться «лендровер». Полицейские помогли мне вырыть неглубокую могилу в песке между двумя холмами. Я вынес из «лендровера» Ксаи, завернутого в темно-серое полицейское одеяло; он казался легким, как спящий ребенок. Я положил его на землю, и мы постояли кружком, глядя на него. Кровь проступила сквозь одеяло и засохла черным пятном.

Я кивнул полицейским.

– Ну ладно. Закопайте его.

Они быстро справились с этим и пошли к «лендроверу». Было по-прежнему холодно, и я дрожал в своей тонкой рубашке. На холме залаял старый самец-бабуин, его крик эхом отразился в долине.

Вслед за полицейскими я вернулся в машину и взобрался на сиденье. Отъезжая, я оглянулся и услышал мычание буйвола в кустах. Буйволы паслись, наклонив головы и двигаясь в сторону могилы Ксаи. Подходящее место для моего брата, в первозданной глуши, среди животных, которых он так любил.