Но, увлекшись своими сородичами, он совершенно забыл о ведьмах, а они быстро напомнили ему о себе. Он почувствовал, как на него навалилась непередаваемая тяжесть, грандиозный вес, с которым даже он не мог справиться. Ему это было знакомо: точно так же Вэйлон победил его первый раз. Он прекрасно знал, что не сможет одолеть своего мессира, даже если его не будет связывать клятва верности – Родерик попросту был намного сильнее и опытнее его. Поэтому он приполз за помощью к ведьмам, пошел на унижение, которое обычному вампиру было бы противно даже представить.

А ведьмы, уже убедившиеся, что их чары работают, и теперь не сплоховали. Ну конечно, их ведь для этого и послали в Медейну! Их магия парализовала Родерика, сделала его слепым, глухим и беспомощным. Он сжал клыки в немой ярости и замер на земле, уже не пытаясь вырваться. Какой смысл пытаться, если все бесполезно?

Чтобы отвлечься от гнева и отчаяния, он думал о Керенсе. Четыре взрыва и драка с ним отвлеки охрану, колдунья должна была добраться до портала, даже раненая. Она сильная, это видно.

Жалко, что умрет. Жалко, что для них обоих все закончилось именно так.

Сейчас, на грани смерти, Родерик наконец позволил себе подумать, что он не отказался бы узнать Керенсу Мортем поближе.

Скоро онемение начало отступать, хотя он по-прежнему был слаб, как ребенок. Когда зрение прояснилось, Родерик обнаружил, что его уже подняли на колени и скрутили руки у него за спиной серебряной цепью. Она не могла убить его, но жгла больно, словно была раскалена докрасна.

Лишь когда его связали, Вэйлон решился появиться перед ним, да и то он оставил между ними почтительное расстояние. Трус навсегда останется трусом, даже если дать ему неограниченную власть. Вэйлон мог изображать превосходство и высокомерие сколько угодно, его ненависть к мессиру была настолько тесно переплетена со страхом, что он попросту не сумел бы от этого уйти.

Поэтому он заставил своих чудом уцелевших подчиненных держать Родерика, а сам оставался в стороне, рядом с ведьмами – по сути, под их защитой.

– Ну здравствуй, враг мой, – усмехнулся Родерик.

– Приветствую, мессир, – язвительно отозвался Вэйлон. – Долго же вы от нас по кустам прятались!

– Ты прятался в моей тени много лет, не тебе меня судить.

– А что делать? Пришлось! Но судьба – она такая: все расставляет по своим местам. Теперь ты стал червем, которого мне так просто раздавить.

– Вот и сделай это сам, а не прячься за женские юбки.

Родерик хорошо знал своего бывшего ассистента, и злить его было даже слишком легко.

Каждое слово било точно в цель, каждый взгляд распалял злость, глупую и почти детскую.

А вот сам Родерик чувствовал внутри странное спокойствие. Оно шло от образа, который он хранил в душе – образа Керенсы, возвращающейся домой. Они не поймали ее, значит, она успела добраться до портала и все получилось. Возможно, клан Эсентия даже найдет способ помочь ей, и она будет жить! Родерику нравилось думать об этом.

– Ты все еще считаешь, что я не прав? – с вызовом посмотрел на него Вэйлон.

– Я все еще считаю, что ты слизняк.

– Ты убил моих родителей!

– Но сделал это в честной схватке. Они бросили вызов, и когда я его принял, я знал, что кто-то из нас умрет. Мог умереть я, но умерли они. Ты все это знаешь, ты пришел ко мне после того, как это случилось. Поэтому не нужно подбирать оправдания своей слабости. Ты всегда хотел стать вампиром, потому что главным среди бесчисленного множества страхов, наполняющих твою жалкую душу, был страх перед смертью. Но тебе, сыну двух истребителей нечисти, было стыдно переходить на другую сторону, вот ты и придумал байку с местью за родителей. Ради настоящей мести ты мог объединиться с кем угодно, а выбрал меня. Поэтому не ври ни мне, ни себе, ни своим подстилкам и хотя бы сейчас признай, кто ты такой на самом деле.

– Достаточно! – рявкнул Вэйлон. – Ты и так слишком задержался на этом свете, ублюдок!

Вообще-то, для живорожденного вампира он прожил непростительно мало. Но какой уже смысл думать об этом?

Вампиры сжали его крепче, когда Вэйлон приблизился к нему – видно, опасались, что он рванется вперед. Напрасно, и это не было их заслугой. Ведьмы справлялись со своей задачей гораздо лучше, чем эта шайка жалких кровопийц, именно они сковывали Родерика, не позволяя ему подняться с колен.

Он посмотрел на далекое небо и горько улыбнулся. Вот, значит, как все закончится. Не в раскаленных песках Эльдорадо, а в забытом всеми лесу, ради девушки, которую он едва знал. Ему вдруг отчаянно захотелось услышать ее голос – но когда Родерик его услышал, стало только хуже.

– Достаточно! – властно произнесла Керенса. – Мне бы не хотелось, чтобы он погиб.

Ее не поймали, она пришла сама и теперь стояла возле них рядом с полуразрушенным забором. Пришла! Сама! Что это, очередное предательство?

Нет, не похоже – ведьмы и вампиры были удивлены ее появлением не меньше, чем Родерик.

– Надо же! – расхохотался Вэйлон. – За этим ублюдком всегда бабы бегали, но чтобы телка из Великого Клана так запала… Зачем тебе это? Так хочется умереть вместе с ним?

– Мы не умрем, – возразила колдунья.

– Что-то не похоже!

Она действительно смешила их своим появлением. Керенсе удавалось стоять на ногах лишь благодаря остаткам забора, на которые она опиралась. Красивое лицо осунулось, глаза были полузакрыты от усталости. Темная кровь, пропитавшая повязки на ее ноге, показывала, что ей недолго осталось.

Родерик многое хотел бы сказать ей. Как она могла так подвести их? Почему вернулась за ним? К дьяволу такое геройство, она же все испортила!

И все же он промолчал. Какой в этом смысл? Она сделала эту глупость ради него – и он чувствовал странную, щемящую благодарность.

– И чего же ты хочешь, красавица? – с издевкой поинтересовался Вэйлон. – Умереть, слившись с ним в страстном поцелуе? Или оказаться с ним в одной яме, чтобы ваши трупы романтично разлагались вместе?

– Нет и нет, – все так же ровно ответила Керенса. – Я пришла, чтобы убить вас всех.

* * *

Цезарий Инанис и сам не представлял, какого черта он вообще влез во все это. Когда его клан одобрил помощь Огненному королю, он и не собирался вызываться добровольцем. Во- первых, для этого нужно было подчиняться, а у Цезаря с детства сформировалась острая аллергия на любую форму подчинения. Во-вторых, вероятность смерти в такой битве была слишком высока для развлечений. Он даже не понимал, зачем Катиджан подставляет шею непонятно ради чего, но это его право, кузен всегда был со странностями. Сам Цезарий собирался держаться за свою приятную, необремененную всякой древней мутью жизнь.

Теперь вот не удержался. Он действительно не отслеживал близнецов Легио – еще чего не хватало! Он случайно почувствовал их, когда проезжал мимо. Их, а еще – нереально темную энергию, и все стало на свои места: даже не участвуя в войне, он знал, с кем они сражаются. Понял он и то, что кто-то умело скрыл творящееся в Строна Полар, и уловить это мог разве что маг его уровня, а таких мало.