— Вы думаете, что Мойо все это видит в Дэниэле?

— Конечно, — ответил Джордж. — Львица без колебаний отдаст предпочтение красивому мужчине с чувством юмора. Кроме того, этих животных привлекает хорошо сложенное, сильное тело, такое, как у них самих. — Он кивнул в сторону Мойо, под шкурой которой угадывались рельефные контуры ее твердых, как скала, мышц.

— Она выглядит такой гладкой и подтянутой, такой здоровой, — сказала Эмма.

— Да, она просто красавица, — с гордостью произнес Джордж. — У меня, конечно, может быть предвзятое мнение, но я считаю, что львы — это самые восхитительные животные, преданные, отважные и умные. Они обладают чувствами, которые мы, люди, уже утратили.

Эмма вопросительно подняла одну бровь.

— Они даже могут угадывать наши мысли. Я в этом уверен, — продолжил Джордж.

— Что вы имеете в виду?

— Несколько раз в год я езжу в Арушу или Найроби. Когда я возвращаюсь в питомник, что происходит обычно вечером, по меньшей мере два из моих львов приходят ко мне в гости. До этого я мог не видеть их месяцами, и они никак не могли знать, что я уезжаю. Однако они чувствуют, когда я возвращаюсь домой, и приходят, чтобы поприветствовать меня.

Эмма промолчала в ответ. Ей не хотелось показаться циничной.

— Вы можете подумать, что они видели меня на дороге или до них донесся какой-то звук, — сказал Джордж. — Но это не так. Некоторые из них приходят издалека. Они отправились к питомнику еще до того, как я выдвинулся домой.

Джордж говорил с уверенностью, но при этом вовсе не собирался убеждать Эмму в чем-либо. Ему, по всей вероятности, было не важно, верит она его словам или нет. И самое странное, что это равнодушие добавляло вес его словам.

— А что еще они умеют, в отличие от людей? — спросила Эмма.

Перед ее глазами возник образ начальника лаборатории, укоризненно качающего головой. Ведь что бы ни говорил Джордж, это нельзя было доказать научными методами.

— Когда вы только приехали, я вам сказал, что не люблю пускать сюда туристов. Это сбивает с толку животных, а у меня здесь не зоопарк. Но мне довольно часто пишут разные люди, предлагают помощь и просят разрешения посетить питомник. Большинство из них, конечно же, не приезжает. Но бывают исключения. Моим последним гостем была Элизабет — симпатичная молодая американка. Она прожила тут несколько месяцев, занималась счетами и писала отчеты спонсорам, которые поддерживают мою работу. До нее у меня был полный бардак с этим, и она привела в порядок все бумаги.

На лице у Джорджа появилось нежное выражение. С таким же точно видом он вспоминал Мойо. Эмма подумала о кудрявой девушке на фотографиях, которые она видела в столовой, и решила, что Джордж наверняка говорит о ней.

— В истории Элизабет был один грустный момент. Когда она приехала, у нее был довольно потерянный вид. А потом, уезжая, она сказала, что львы вылечили ее. И я не сомневался, что так оно и есть, ибо она выглядела совершенно другим человеком. Это лишь один пример. — Джордж перевел дыхание и посмотрел на Эмму. — Львы притягивают людей. Никто не попадает сюда случайно.

Эмма чувствовала себя так, как будто с нее содрали защитный покров. Ей казалось, что Джордж знал про нее все и догадался, что она, как и Элизабет, переживала нелегкий период в жизни.

— Ну, у нас совсем другой случай, — заявила она. — Нас привела сюда Энджел.

— А девочку привела Мойо…

Джордж пристально посмотрел на Эмму. Глядя в его выцветшие голубые глаза, она почувствовала, как что-то переворачивается в глубине ее естества. Как будто земля начала двигаться под ее ногами. Она почувствовала легкую дезориентацию, и от этого ей стало не по себе. Ей даже захотелось схватиться за ветку рядом стоящего дерева, чтобы удержаться на ногах.

Джордж улыбнулся краешком губ и пошел по своим делам. Послышался звук открывающейся жестянки, из которой распространился медово-изюмный аромат табака.

Эмма склонила голову над большой неровной картофелиной, которая была у нее в руках, и специальным ножом принялась срезать тонкие полоски фиолетовой кожуры, обнажая белую мякоть. Что-то было умиротворяющее в том, как изменялся цвет овоща под ритмичными движениями ее рук. Эмма работала не спеша — расслабленная атмосфера питомника начинала проникать в нее. Ей нравилось чувствовать тепло солнечных лучей у себя на спине и слышать мелодичное воркование птиц в кустах. Откуда-то из-за столовой раздался петушиный крик, но какой-то нерешительный, будто петух пока еще не проснулся. Мойо вместе с львятами отдыхала в тени. Джордж, Дэниэл и Ндиси возились возле старого «лендровера», на котором они ездили вчера. Из-под поднятого капота доносилось звяканье гаечных ключей, но в движениях мужчин не было спешки. Энджел сидела рядом с Эммой и занималась своим вязанием. Конец шарфа уже почти касался ее колен.

Эмма посмотрела на девочку. Светлая прядь ее волос спускалась по щеке, и ее кончик пропадал в уголке рта. Эмма с ностальгией вспомнила, как в детстве тоже любила сосать кончики волос. Энджел подняла голову, словно почувствовала на себе взгляд Эммы.

— Спасибо за то, что постирала мою одежду, Эмма. Это было очень мило с твоей стороны.

— Пожалуйста, — ответила Эмма, удивленная таким вежливым обращением.

Образ Лауры, как матери, не навевал мысли о том, что она старалась приучить дочь к такого рода социальным изыскам. Но затем Эмма вспомнила, что Энджел выросла в Африке, где вежливость присутствует во всех сферах жизни.

— Я могла бы сделать это и сама, — добавила девочка. — Я умею готовить и убирать. Еще умею ремонтировать одежду. У сестер милосердия я помогала шить распашонки для больных деток.

— Сестры милосердия… — задумчиво повторила Эмма. — Это больница?

Энджел кивнула.

— Она находится в деревне со смоковницами. Это там, где я родилась.

— И вы там жили? — осторожно поинтересовалась Эмма.

— Нет, мы приезжали туда только в тех случаях, когда нам нужны были лекарства. У нас не было постоянного дома. Мы все время путешествовали и навещали людей, которые умирали от рака, СПИДА и других болезней. Они жили в деревнях, где нет ни докторов, ни больниц. У них были только мы.

— И ты помогала маме?

Энджел кивнула.

— Я отсчитывала таблетки, подавала больным воду. Умывала их и пела им песни. Мы старались всегда находиться рядом с больным. В этом была наша работа.

От удивления Эмма раскрыла рот. Эта девчушка не только жила рядом с матерью, работавшей в африканской глуши, но была ее коллегой! Она представила, как маленькая девочка трудилась бок о бок с Лаурой, помогая людям на последних стадиях болезни и оставаясь с ними даже перед лицом смерти. Время от времени Эмме приходилось бывать в хосписах в связи с исследованием, но даже в условиях современной медицины она порой становилась свидетелем достаточно тяжелых сцен. Ей страшно было подумать, что могла видеть Энджел в бедных африканских хижинах.