– Смотри, Элли, вот твоя фамилия!

А она все никак не могла поверить. А когда наконец поверила, разревелась прямо там, в холле у стенда. И интеллигентного вида тетечка на вахте посмотрела на нее с жалостью, наверное, подумала, что Эльза провалила экзамены.

Ее поступление они отметили в кафе. Отмечали втроем: Эльза, Никита и Илья. Было весело, будущее виделось ярким и радостным. Собственно, так все и вышло – ярко и радостно. Только денег постоянно не хватало, но они не унывали. Никита взял еще несколько дежурств на «Скорой», Эльза взяла свой самый первый заказ. Нет, это была не картина, это была киноафиша, но Эльза очень старалась, хваталась за кисти и краски каждую свободную секунду. Наверное, поэтому афиша у нее получилась почти такая же красивая, как картина. Заплатили за нее немного, но с тех пор заказы Эльза стала получать стабильно. Сначала от одного кинотеатра, потом от другого, а потом от Дома культуры. И вот наконец наступил тот момент, когда на пороге их с Никитой квартиры появился самый первый, самый настоящий заказчик!

Это был молодой, дорого одетый парень, практически их с Никитой ровесник. Но в отличие от них у него были деньги. Деньги и пожелание, за которое он был готов заплатить сумму, которая по тем временам показалась Эльзе просто космической. Парню был нужен баннер для любимой девушки. Поздравление с днем рождения, но при этом что-то особенное, что-то такое, чтобы девушка потеряла дар речи.

– Я видел твои работы. – Он как-то легко перешел на «ты». – Они реально крутые. Сделай для меня такое же, только еще круче, и не пожалеешь.

И Эльза сделала! Днями и ночами просиживала за работой, завалила эскизами и набросками полквартиры, но в итоге получилось отлично. Заказчик остался доволен, а девушка его так и вовсе пришла в восторг от подарка. Ну а Эльза получила свой самый первый настоящий гонорар. Гонорар и рекомендации, а вместе с рекомендациями и новых клиентов. Теперь она почти никогда не сидела без работы, теперь и у нее появилась возможность вносить деньги на хозяйственные нужды. Жизнь налаживалась. По крайней мере, ее материальная сторона. А нематериальная…

Для посторонних муж и жена, а на самом деле лишь добрые соседи. Ну, возможно, еще друзья. Они очень быстро поделили территорию, почти сразу же, как обзавелись какой-никакой мебелью. Эльза заняла спальню, а Никита остался в гостиной. Она спала на раскладном кресле, он – на старой, видавшей виды тахте. И только кухня оставалась их общей территорией, здесь они встречались по утрам за чашкой кофе или засиживались допоздна. Иногда вдвоем, а иногда втроем с Ильей. Наверное, именно поэтому Эльза любила кухню больше всего, за вот эту возможность не просто увидеться, а побыть рядом с Никитой. Она даже готовить научилась, чтобы было чем заманить его на кухню, заманить и удержать подольше.

С ночных дежурств он приходил уставший и сонный, Эльза готовила завтрак, варила крепчайший кофе. Расходы на кофе она взяла на себя, и кофе всегда выбирала хороший, не лишь бы какой. А Никита садился у окна, подпирал подбородок кулаком и наблюдал, как она суетится у плиты. Иногда вот прямо так, у окна, и засыпал. И тогда Эльзе было жалко его будить. Она передвигалась по кухне на цыпочках, старалась не шуметь и не греметь посудой, а когда все было готово, присаживалась напротив, несколько минут просто смотрела, как он спит, а потом легонько касалась его плеча. Никита просыпался моментально, вскидывался, мотал головой, а потом неизменно улыбался Эльзе и спрашивал:

– Я опять уснул, что ли?

А она неизменно улыбалась в ответ и спрашивала:

– Тяжелое было дежурство?

– Нормальное, Элли.

У него все дежурства были нормальные, даже те, после которых он вырубался вот так, сидя у окна. Он не жаловался никогда. Иногда рассказывал, как там прошло на «Скорой», и Эльза очень внимательно слушала, потому что ей на самом деле было интересно, как там прошло. И не только там, а вообще везде. Ее интересовало все, что было связано с Никитой, но он рассказывал только о работе. А ведь была еще учеба, были экзамены, были посиделки с друзьями. Не с Ильюхой, а с другими, теми, с кем Никита Эльзу никогда не знакомил, о ком никогда не рассказывал. Он не рассказывал, а она не расспрашивала. Но знать-то все равно хотелось…

После завтрака они расходились по своим делам и встречались на кухне уже вечером за ужином. Это если Никита приходил к ужину. Бывало так, что не приходил: ни к ужину, ни вообще. Эльза точно знала, что он не на дежурстве, и точно знала, что не имеет никакого права ждать и переживать, но все равно и ждала, и переживала. Сидела на темной кухне, смотрела в темное окно, ждала. А когда в тусклом свете фонаря видела знакомую фигуру, вздыхала с облегчением и бегом мчалась в свою комнату, притворялась спящей.

Только один раз не успела, уснула прямо у окна, уронив голову на подоконник, как Никита после дежурства. Уснула и даже не услышала, как в замке повернулся ключ. И шагов осторожных не услышала. А очнулась, лишь когда кто-то в темноте подхватил ее на руки.

– Ну ты, Элли, даешь. – Его шепот был веселый и хмельной. И пахло от него вином и мятной жевательной резинкой. – Ты чего это бдишь на кухне? Давай-ка я тебя в спальню отнесу.

Она проснулась мгновенно. И от этого веселого шепота, и от его прикосновений, и от щекотного дыхания. А еще от головокружения, такого, которое бывает, если перекататься на каруселях, или за раз выпить много-много шампанского. Проснулась и напрочь забыла про добрых соседей и, возможно, друзей. Потянулась к тронутой легкой щетиной щеке, погладила. Решительно погладила, совсем не по-дружески. И Никита ее поцеловал, тоже решительно, тоже совсем не по-дружески. Поцеловал и отнес не в спальню, а в гостиную, на свою тахту. Ну и что тут такого, они ведь женаты?..

Именно за эту спасительную мысль Эльза ухватилась ранним утром, когда сизый рассвет уже прокрался в комнату, но еще не разогнал все тени. Никита спал, закинул руки за голову. Он спал, а Эльза весь остаток ночи не сомкнула глаз. Наверное, от счастья. Ей очень хотелось думать, что вот это щекотное, немного колючее чувство – это именно счастье и есть. И в горле царапает от счастья, и глаза щиплет. Она ведь не знает, как оно, когда счастье настоящее, а не придуманное. Но ничего, ей бы немного времени, и она со всем разберется. Главное, чтобы Никита не проснулся прямо сейчас, не посмотрел на нее насмешливо и так же насмешливо не сказал:

– Ну ты, Элли, даешь!

Поэтому она и сбежала на кухню, чтобы побыть наедине с самой собой, чтобы осознать свалившееся на нее счастье. Это ведь счастье – то, что случилось между ними ночью? В конце концов, они ведь женаты…

Пока Эльза размышляла над счастьем, кофе убежал, и пришлось варить новый. И даже этот новый показался ей горьким и невкусным. И щекотно-колючее чувство никуда не делось. Наоборот, стало еще щекотнее, еще колючее. И холодно вдруг стало, по босым ногам потянуло сквозняком и сыростью. Оказывается, ее новое счастливое бытие требует не кофе, а горячей ванны.

В ванне Эльза пролежала долго, кажется, даже задремала, потому что очнулась снова от холода. Вода остыла, разве что льдом не подернулась. Не получилось согреться…