– Вам пришлось уйти из спорта из-за травмы? – спросила Фрэнсис.

Она решила, что вполне уместно и благожелательно задать такой вопрос спортсмену. Может быть, у него возникли какие-то проблемы со связками.

Тони смотрел на нее с некоторым удивлением:

– Ну, травм у меня была целая куча.

– Ой, – сказала Фрэнсис. – Как я вам сочувствую.

– Две операции на коленной чашечке, замена бедренного сустава… – Тони, казалось, делал переучет частям своего тела. Он вздохнул. – Постоянные проблемы с голенью.

– А вас назвали Улыбчивым, потому что вы много улыбались или потому что не улыбались? – спросила Зои.

– Потому что много улыбался, – неулыбчиво ответил Тони. – В те времена я был простым парнем. Шалопаем.

– Правда? – Фрэнсис была не в силах скрыть удивление.

– Правда, – ответил Тони и улыбнулся ей. Казалось, он находит ее забавной.

– И это у вас были татуировки улыбающихся мордочек на ягодицах? – спросил Ларс.

– Я их видела! – воскликнула Фрэнсис, не успев прикусить язык.

– Сейчас? – двусмысленно спросил Ларс.

– Фрэнсис… – сказал Тони и приложил палец к губам, словно им было что скрывать.

Постой-ка, он что, флиртует?

– Да нет, вы меня не так поняли. – Она нервно стрельнула взглядом в сторону Маши. – Я видела их случайно.

– У моего брата в спальне висел ваш постер! – неожиданно раздался голос Далилы, которая вдруг заговорила. – Там ваша фотография, когда вы подпрыгиваете на шесть футов, а другой игрок стягивает с вас трусы, так что видна татуировка! Смешно ужасно.

– Вы только представьте, среди нас знаменитый спортсмен. – В голосе Маши слышалось раздражение. Кажется, она хотела быть единственным спортсменом здесь.

– Бывший, – поправил ее Тони. – Я давно ушел из спорта.

– Итак… Кого мы еще не выслушали? – поинтересовалась Маша, явно с намерением меняя тему.

– Депрессия по завершении спортивной карьеры, – сказал Наполеон. – Вы от этого страдаете? Я читал о таких вещах. Многие известные спортсмены подвержены этому. Вам нужно сосредоточиться на вашем душевном здоровье, Тони… Улыбчивый… Тони… Надеюсь, вы не будете возражать, если я буду называть вас Улыбчивый. Это совершенно необходимо, потому что депрессия – это вероломное…

– Кто следующий? – оборвала его Маша.

– Я, – сказала Зои. – Меня зовут Зои.

Похоже, она собирается с мыслями. Или нервничает? Ах, лапочка.

– Папа уже сказал, мы решили приехать в «Транквиллум-хаус», потому что нам невыносимо дома в январе – там повесился мой брат.

Маша произвела странный испуганный звук. Фрэнсис в первый раз видела, что Маша проявляет признаки слабости. Даже рассказывая о своем отце, по которому явно скорбела, она контролировала себя.

Фрэнсис увидела, что Маша конвульсивно несколько секунд делала глотательные движения, словно задыхалась, но потом взяла себя в руки и стала слушать Зои, хотя глаза ее чуть повлажнели, будто она и в самом деле подавилась.

Зои подняла глаза к потолку. Кружок людей подался вперед, отягощенный бесполезным сочувствием.

– Хотя постойте, папа, кажется, не сказал, что Зак повесился, но если вы задавали себе этот вопрос, какой способ он избрал, то вот такой. Популярный. – Она улыбнулась и покачала головой; в ее ушах сверкнули серебряные сережки-гвоздики. – Один из его друзей сказал, что это так «отважно» со стороны Зака – избрать такой способ самоубийства. Не таблетки. Как если бы он прыгнул на тарзанке. Боже мой! – Она выдохнула, и волосы на ее лбу взметнулись. – Как бы то ни было, когда мы сделались типа настоящими экспертами по самоубийствам, то перестали говорить людям, как он умер. Потому что самоубийства заразительны. Мои родители были в ужасе – не подхвачу ли я болезнь. Как ветрянку. Ха-ха! Но я ничего такого не подхватила.

– Зои, – начал Наполеон, – дорогая, может, хватит?

– Мы не были близки, – сказала Зои группе, посмотрела на свои руки и повторила: – Типа когда люди узнаю́т, что мы близнецы, то думают, как мы, мол, были близки. Мы ходили в разные школы. Нас интересовали разные вещи. У нас были разные ценности.

– Зои, – сказала мать, – может быть, сейчас не…

– В то утро он встал рано. – Зои проигнорировала мать, потрогала одну из сережек; пустой бокал из-под фруктового коктейля лежал на боку у нее на коленях. – Он почти никогда не вставал рано. Он вынес мусорное ведро – в тот день была его очередь, – а потом вернулся и убил себя. – Она вздохнула, словно ей наскучило. – Я не знаю, вкладывал ли он в это какой-то смысл. Это меня по-настоящему вывело из себя. Типа спасибо тебе, Зак, очень мило с твоей стороны, это компенсирует твое самоубийство.

– Зои! – одернула ее Хизер.

Зои повернулась к матери, но сделала это очень медленно, словно у нее болела спина.

– Что?

Хизер взяла у Зои бокал из-под коктейля, поставила его на пол в сторону, потом подалась к дочери и отвела от ее глаз упавшие на лоб волосы.

– Что-то не совсем… – Хизер обвела взглядом собравшихся. – Что-то здесь не так. – Она повернулась к Маше и сказала: – Вы нам дали какие-то специальные средства?

МАША

Сосредоточиться. Только. На. Дыхании. Сосредоточиться. Только. На. Дыхании.

Маша была в порядке, в полном порядке. Она контролировала себя. На мгновение, когда Зои сказала то, что сказала, Маша почти полностью утратила сосредоточенность, будто произошел скачок во времени. Но теперь она оправилась, она ровно дышала, контролировала себя.

Эти сведения о брате должны были всплыть позднее, во время консультации с семьей Маркони. Они все свободно говорили, что их приезд сюда не связан с годовщиной смерти, но никто не сказал ей, что Зак покончил с собой. Маша должна была бы догадаться по их уклончивому поведению. Чтобы она упустила такое – это на нее не похоже. Она была чрезвычайно восприимчива. Они намеренно дезориентировали ее, а в результате она оказалась неподготовленной. Маша была огорошена.

А теперь этот вопрос от Хизер: «Вы нам дали какие-то специальные средства?»

Прежде чем заговорила Хизер, Маша наблюдала за группой, видела, что все начинают вести себя свободнее, их зрачки расширяются, языки развязываются. Они определенно утрачивали свои запреты, говорили ровно, с освежающей честностью. Одни, как Наполеон, нервничали, тогда как другие, как Фрэнсис, были очень спокойны. Одни краснели, другие бледнели.

Хизер сейчас была и то и другое: мертвенная бледность с болезненными пятнами на щеках.

– Это так? – спросила она. – Вы нам дали какие-то специальные средства?

– В фигуральном смысле, – спокойно ответила Маша.