Ларс лег и устроился поудобнее. Большой Тони, Улыбчивый Хогберн, лежал рядом с ним. Маша опустилась на колени, уверенными быстрыми движениями помогла ему устроиться, словно он был громадный капризный ребенок. Ларс встретился взглядом с Тони за секунду до того, как Маша надела ему на глаза маску. Как будто заглянул в испуганные глаза заключенного. Бедняга Тони. Расслабься и получай удовольствие, великан.

Далила склонилась над Ларсом, он почувствовал ее теплое и сладкое дыхание.

– Я вас оставлю на минуту, но вернусь проверить и поговорить о том, что у вас на уме.

– У меня нет ничего на уме, – сказал Ларс. – Не трогайте мои волосы, пока я сплю, Далила.

– Очень смешно. Первый раз слышу эту шутку. Здесь Маша и Яо. Так что вы не один. Вы в надежных руках, Ларс. Если что-то понадобится, зовите.

– Это мило, – сказал Ларс.

Далила повязала маску ему на глаза, надела наушники.

– Ищите звезды, – посоветовала она.

Классическая музыка полилась из наушников прямо в его мозг. Он слышал каждую ноту в отдельности, во всей ее полноте, с абсолютной чистотой. Это было совершенно необычно.

Маленький темноволосый мальчик с грязным лицом сказал Ларсу:

– Идем со мной. Я тебе что-то покажу.

– Нет, спасибо, приятель, – возразил Ларс. – Я сейчас занят.

Он узнал парнишку. Это был он сам в детстве, маленький Ларс пытался передать ему послание.

– Пожалуйста, – сказал мальчишка и взял Ларса за руку. – У меня есть кое-что, я должен показать тебе.

– Может, попозже. – Ларс выдернул руку. – Я сейчас занят. А ты иди поиграй.

«Запомни это, – подумал он. – Запомни все». Он расскажет все Рэю, когда вернется. Рэю будет интересно. Ему интересно все, что происходит с Ларсом. Его лицо такое серьезное, открытое и исполненное надежды.

Рэю ничего от него не было нужно. Кроме его любви.

На мгновение эта простая мысль затмила все, она повисла в его сознании, ответ на все вопросы, ключ к любому замку, но тут его мозг взорвался миллиардом алых лепестков.

ЗОИ

Отец Зои отказывался лечь и надеть наушники, и хотя таковы были правила, отец не хотел им следовать. Зои первый раз в жизни видела, как отец нарушает правила, и это было забавно и классно.

Зои перебирала свои пальцы, глядя на Машу, которая пыталась убедить отца лечь. Ее мать кричала: «Противозаконно!.. Вопиюще!.. Ужасающе!»

Она являла собой маленький дикий комок ярости. Это было круто. Как говорил Зак, когда мать начинала беситься? Мама превратилась в дикий кабачок.

Она закрыла глаза. Мама и сейчас превратилась в дикий кабачок.

– Я думала, ты со мной не разговариваешь.

Его голос прозвучал отчетливо, как колокольчик в ухе.

– Я и не разговариваю. Я тебя ненавижу. Я тебя терпеть не могу.

– Да и я тебя тоже. Почему ты говоришь всем, что мы не были близки?

– Потому что не были. Перед твоей смертью мы не разговаривали почти месяц.

– Потому что ты вела себя как сука.

– Нет, потому что ты был полный лузер.

– Иди в жопу!

– Сам иди в жопу! Я загрузила твой «Шекспировский генератор оскорблений».

– Знаю. Забавно, правда? Тебе понравилось? Ты грызущаяся разворотливая гарпия.

– И я сломала твою электрическую гитару.

– Я видел. Ты бросила ее о стену. Ты ленивая трусливая потаскушка.

– Я так зла на тебя.

– Знаю.

– Ты сделал это специально. Чтобы отомстить мне. Чтобы победить.

– Да нет. Я даже не помню, из-за чего мы поссорились.

– Мне не хватает тебя каждый день, Зак. Каждый день.

– Знаю.

– Я больше никогда не буду нормальным человеком. Ты отобрал это у меня. Ты сделал меня НЕНОРМАЛЬНОЙ, а быть ненормальной одиноко.

– Ты и раньше была ненормальной.

– Очень смешно.

– Я думаю, родители нуждаются в нас.

– Что?

Зои открыла глаза и увидела, что студия йоги имеет ширину в миллион миль, а ее мать и отец – крохотные точки вдали, манящие ее.

– Иди к нам.

ФРЭНСИС

Фрэнсис почувствовала мягкие холодные снежинки на лице: вместе со своей подружкой Джиллиан она летела по усыпанному звездами небу на санях, в которые были впряжены белые лошади.

У нее на коленях лежала груда книг. Все написанные ею книги, включая иностранные издания. Книги были вскрыты сверху, как коробки с сухим завтраком, и Фрэнсис запускала руку в каждую, извлекала горсть слов и разбрасывала их по небу.

– Одно сбил! – сказал Сол. Он сидел в санях сзади, вместе с Генри курил сигареты и убивал из катапульты ненужные прилагательные.

– Оставь их, – четким голосом произнесла Фрэнсис.

– Давай еще и все наречия туда же! – радостно проговорил Сол.

– Даже те, которые рифмуются? – любезно спросил Генри.

– Это неполная рифма, – указала Фрэнсис.

– Они же всего лишь слова, Фрэнсис, – сказала Джиллиан.

– Ты так глубокомысленна, Джиллиан! – восхитился Сол.

– Заткнись, Сол! – велела Джиллиан.

– Она тебя никогда не любила, – сказала Фрэнсис Солу.

– Такие женщины всегда ищут альфа-самца, – вздохнул Сол.

Фрэнсис дружески ему улыбнулась. Эгоист, но чертовски сексуален.

– Ты был самым первым моим мужем.

– Я был самым первым твоим мужем, – согласился Сол. – А ты была моей самой второй женой.

– Вторые жены такие молодые и хорошенькие. Мне нравилось быть второй женой.

– Да, кстати, Джиллиан как-то раз меня поцеловала, – сказал Генри. – На вечеринке в честь чьего-то тридцатого дня рождения.

– Она была пьяна, – сказала Фрэнсис. – Не придавай значения.

– Я была пьяна, – согласилась Джиллиан. – Я до самой смерти переживала из-за этого.

– Генри, ты был моим вторым мужем, – сказала Фрэнсис. – Но я была твоей первой женой. А потому не такой уже хорошенькой.

– Почему ты продолжаешь описывать в книгах своих мужей? – спросила Джиллиан.

– Читатели проявляют нетерпение, если им сложно сообразить, где какой характер, – ответила Фрэнсис. – Им нужно помогать. Никто из нас не становится моложе.