– Перестань смотреть на эту гадость! – заволновалась моя Нюня. – Как не стыдно, Таня! Классика русской живописи тебе неинтересна, а от гнусной порнографии глаз не оторвешь!

– Классика мне тоже интересна, – успокоила я ее и действительно с большим интересом рассмотрела репродукции картин на развороте альбома.

Пикантную фотографию не случайно оставили именно на этих страницах: девица на снимке была поразительно похожа на пышнотелых красоток, вдохновлявших Кустодиева.

– Да и голыш-азиат мне кого-то напоминает, – прищурилась Тяпа. – Ба! Это же наш друг Чихара-сан!

– Опаньки! – пробормотала я.

И вермишелины в моей голове прекратили кружение и стали сами собой склеиваться в ровненькую веревочку.

Минут через пять я вышла из ступора, тряхнула головой, и путеводная ниточка смоталась в аккуратный клубочек. Я уже не нуждалась в подсказках. Сложившаяся версия объясняла все. Абсолютно все! Правда, она нуждалась в подтверждении фактами, которыми я не располагала. Зато они были известны кому-то другому, и этот «кто-то» находился совсем недалеко от меня.

– Гаврила, подъем! – веселым и злым голосом армейского старшины (интонации я подслушала у Славика), вскричала я, широко шагнув к кровати переводчика.

Гаврила не хотел просыпаться, но я сдернула с него одеяло, а потом тем же одеялом, скрученным на манер шинели-скатки, выбила пыль из Гаврилиной пижамы.

– В чем дело? Татьяна, ты чего? – забормотал Тверской-Хацумото, растирая кулаками припухшие глаза.

– Знаешь, Гаврик, а ведь я могу нажаловаться нашему начальству, что ты беспробудно пил, преступно пренебрегая своими прямыми обязанностями! – ласково сказала я.

– Татьяна, ты этого не сделаешь! – заныл переводчик. – Татьяна, ты же нормальный человек! Ты тоже коньяк пьешь, я знаю! Мы же с тобой в «Москве» на брудершафт пили, помнишь?

– Это я, Гаврик, помню, – кивнула я. – А чего не помню или не знаю, то ты мне сейчас расскажешь. Ну-ка, признавайся, чем вы с нашими японскими друзьями занимались после того, как мы с Танюшкой сдали вахту в гостинице Сэму с Алексом?

Гаврила забегал глазками, заалел щечками и начал заикаться, но я быстро вернула ему нормальную дикцию, повторив страшную угрозу бессовестно накляузничать на нерадивого переводчика по своей департаментской линии. Припертый к стенке, Гаврик сознался во всех своих прегрешениях. Они имели в основном характер преступлений против морали и нравственности, совершенных в сговоре с другими лицами.

– Это была не моя идея, честно! – поклялся Гаврила. – Это Алекс придумал девочек для японцев заказать, чтобы окончательно сгладить у наших зарубежных гостей неприятные впечатления от встречи с горожанами.

– Сгладили?

– Ой, сгладили! – просторная физиономия Тверского-Хацумото расплылась еще шире, а глаза совсем сузились. – Такие девки были добрые, веселые, заводные! Чего только не делали!

– Без подробностей, – попросила я, щадя Нюню. – Главное скажи: делали ли они, среди прочего, фото на память?

– Было и такое, – кивнул Гаврила и масляно заблестел глазками. – И прикольные, я тебе скажу, фотки получились!

– Это точно, – согласилась я и жестом пригласила переводчика подняться. – Вставай, Гаврила, пойдем в народ.

– В какой еще народ? – не понял он.

– В какой, в какой! В японский, какой же еще!

Японский народ еще спал. Меня это вполне устраивало. Я не планировала дожидаться урочной побудки, потому что знала – сразу после завтрака, положенного иностранным гостям по дипломатическому протоколу, за японцев вплотную возьмутся коллеги сержанта Бобрикова. Я должна была допросить их раньше.

– Мне требуется твоя профессиональная помощь, чтобы побеседовать с двумя японцами, – объяснила я Гавриле уже в коридоре. – Всю толпу будить незачем, мне нужны всего двое: некий Чихара и еще одноногий, ФИО которого я забыла. Вытаскивай их в коридор по очереди.

– Кто пойдет первым? – Смекнув, что ему лично ничего плохого в ближайшее время не грозит, Гаврила приободрился.

– Одноногий.

Одноногий носил звучное имя Акира. Фамилия у него была менее запоминающаяся, и я пропустила ее мимо ушей. Меня применительно к этому персонажу интересовал всего один момент, и я постаралась сформулировать его максимально четко, чтобы суть вопроса не потерялась при переводе. У меня сложилось нелестное мнение о японском языке, в котором перепутать кабана с портфелем так же легко, как раз плюнуть.

– Уважаемый Акира-сан, – размеренно, подстраиваясь под стрекотание синхронного переводчика, сказала я встревоженному японцу. – Как представитель власти, обещаю, что у вас не будет никаких неприятностей, если вы честно и прямо ответите на мой вопрос. С какой целью вы старались получить фотоснимок, компрометирующий господина Чихару?

– Вот люди! – сокрушенно воскликнул Тверской-Хацумото, выслушав признательную японскую речь на полторы минуты. – Воистину, они всюду одинаковы, особенно бабы! Он говорит, что собирал компромат на господина Чихару по поручению его коллеги, а того обязала это делать мадам банкирша, ревнивая супруга названного господина. Видишь ли, сам тот коллега застукать подозреваемого за амурными делами никак не мог, Чихара не дурак, понял, что за ним шпионят, и держался от коллеги на расстоянии. А господин Акира поначалу не внушал ему подозрений.

– Спасибо, можно не продолжать, дальше мне все ясно, – я царственным кивком поблагодарила японца за ценную информацию и столь же монаршим жестом отпустила его восвояси.

– Следующего давай! – уже без пафоса велела я Гавриле.

Пока переводчик выковыривал из теплой постельки господина Чихару, я добавила паззлы, полученные от Акиры, в почти готовую мозаику. Картинка получалась красивая и содержательная, не хуже живописных шедевров передвижников.

Итак, эта запутанная история началась не с ограбления ювелирного магазина, а днем раньше, и не в Новороссийске, а в Краснодаре. Поздним вечером в сауне при гостинице один непорядочный японец сфотографировал другого такого же казенным «Полароидом», но не смог сразу же присвоить пикантный снимок. Короткий экскурс в историю русской живописи, который устроили японским гостям мы с Танечкой, не прошел даром! Он сыграл свою роль в развитии событий! Кто-то из участников русско-японской оргии за бескультурными занятиями вспомнил о культурных, уловил очевидное сходство дамы на фото с кустодиевскими барышнями и поместил снимок между страницами художественного альбома. Гаврила, которому я строго-настрого наказала беречь ценную библиотечную книжку как зеницу ока, положил альбом в свой портфель и не расставался с последним вплоть до лечебной пьянки в автобусе. После этого безответственный переводчик о своей ручной клади с культурно-бескультурной начинкой благополучно забыл.

А вот два японца о черном чемоданчике крепко помнили и наперебой старались его найти. Понятно, что цели у них при этом были разные. Акире заключенный в альбоме фотоснимок нужен был как результат его высокооплачиваемой шпионской работы, а Чихара, на трезвую голову осознавший, чем рискует, страстно желал избавиться от компромата.