Тут открылась дверь, и в зал влетела нелепая фигура в потертом меховом жакете.

«Ее только тут не хватало», – мысленно простонала Ника.

Путаясь в длинной юбке, женщина подбежала к Нике и протянула к ней руки.

– Вероника Дмитриевна! Простите, простите меня! Недоглядела, недоглядела, упустила…

Она плюхнулась рядом с Никой на колени и прижала руки к обширной груди. От мехового жакета так несло нафталином, что Ника едва не чихнула. Но стало легче, как от нашатыря.

– Это она, она, – тряся головой и захлебываясь, говорила женщина, – она, Александра, она киллера наняла, нашла его в интернете и договорилась. Она грозилась, что вас убьет, но я думала, что это так, одни разговоры. А она… господи, простите, простите меня! Недоглядела, упустила ее из виду… Она же на учете состоит, она же лежала уже на Пряжке…

Шоу пошло по кругу. Ника отмахнулась от протянутых рук и встала сама.

– Что мне делать, как искупить? – взывала тетя.

– Идите домой, – четко сказала Ника, – и вызывайте психперевозку. Или полицию ждите, сами уж решайте, как лучше.

Тетя застегнула свой меховой жакет и пошла к выходу, шагая широко и целеустремленно. Как раз успела до появления полицейских. Остальным посетителям повезло меньше, всех задержали до выяснения обстоятельств.

Обратный путь до текии показался Хасану удивительно коротким и легким. Он не заметил, как прошел по каменистой горной тропе, не заметил, как миновал жалкие хижины предместья, как прошел по узким горбатым улочкам города. Опомнился он уже в своей келье.

Смеркалось.

Остальные дервиши уже закончили свои дневные работы и тоже разошлись по кельям. Наступила тишина, наполненная только дыханием ветра и голосами ночных птиц.

Хасан ворочался на своем узком и жестком ложе и никак не мог заснуть. Каждый раз, когда он закрывал глаза, ему виделось изнуренное лицо за решеткой земляной тюрьмы, слышался хриплый от жажды голос, который рассказывал историю каллиграфа. Каллиграфа, которому вырвали язык, чтобы он не мог прочесть слова, начертанные на волшебном пергаменте.

На том самом пергаменте, который сейчас лежал в его келье.

Наконец сон начал рассказывать Хасану свою бесконечную сказку, перед глазами его поплыли чудесные миниатюры из старинных рукописей – и в это время в дальнем углу кельи послышался едва слышный шорох.

– Кто здесь? – проговорил Хасан, приподнявшись на локте.

В углу кельи мелькнула какая-то тень.

– Кто здесь? – повторил Хасан. – Ответь мне, во имя Аллаха, милостивого, милосердного!

Однако вместо внятного ответа из угла кельи донеслось какое-то неразборчивое бормотание, сходное то ли с детским лепетом, то ли с рычанием дикого зверя. В это время в окно кельи заглянул бледный лик луны, сходный с прекрасным ликом Лейлы, какой рисуют опытные мастера, украшая историю Меджнуна.

Бледный свет озарил келью, и Хасан увидел в углу человека с усталым, измученным лицом. Того самого человека, которого минувшей ночью Хасан впустил в текию. Того самого, которого днем раньше он встретил в городке, когда его, связанного, вели стражники.

Человек открыл рот, словно пытаясь что-то сказать, но Хасан увидел багровый обрубок языка, шевелящийся во рту, словно раненая саламандра, а вместо слов из уст ночного гостя снова донеслось неразборчивое бормотание.

В этом бормотании слышалась просьба, более того – мольба, и каким-то неведомым чувством Хасан понял, что ночной гость просит его вернуть тот пергамент, который он передал Хасану на сохранение.

– Я отдам тебе его, добрый человек! – поспешно проговорил Хасан и открыл свою шкатулку.

Сложенный пергамент лежал на дне этой шкатулки. Хасан извлек ее и протянул немому.

В это мгновение он ощутил тоску и боль, как будто расставался с любимым человеком. Но долг выше любви, и он отдал пергамент ночному гостю.

Тот благодарно забормотал, спрятал пергамент под своей запыленной, изорванной одеждой и выскользнул из кельи.

Хасан хотел лечь – но не смог, им овладело неясное беспокойство. Он торопливо оделся, и вышел из кельи, и прокрался через двор текии, и успел заметить, как неясная фигура проползла по ветвям большого гранатового дерева и перебралась через стену.

Луна скрылась среди облаков, и глубокая темнота опустилась на текию, опустилась на весь город.

В этой темноте Хасан последовал тем же путем, с ветвей дерева перелез на стену и увидел тень, крадущуюся вдоль стены по узкой ночной улочке.

Тут из темноты донесся окрик стражника.

Беглец замер в глубокой тени под стеной текии, слился с этой тенью.

В конце улочки показались два стражника-арнаута. Один из них держал в руке горящий факел, которым пытался разогнать тьму. Он заметил прячущегося возле стены человека и пришпорил коня.

Немой перебежал дорогу, нырнул в густые кусты, росшие на краю оврага, но в последний миг второй стражник выстрелил в него из большого кремневого пистолета. Беглец вскрикнул, как раненая птица, сделал еще несколько шагов и упал среди кустов.

Стражники подъехали к кустам, спешились и склонились над беглецом. Вдруг в ночной тишине раздался негромкий свист, и один из арнаутов упал замертво. Из затылка его торчала стрела.

Второй стражник выхватил ятаган и завертелся на месте, вглядываясь в темноту. Факел, который держал его спутник, погас, и на дорогу упала глубокая темнота. Вдруг из этой темноты возникла стремительная фигура, подскочила к стражнику.

Сверкнула сталь – и голова арнаута покатилась по земле.

В это время луна снова выкатилась в разрыв облаков. Человек, обезглавивший стражника, повернулся к свету – и Хасан увидел заросшее косматой бородой, изрытое оспой лицо и единственный пылающий глаз Одноглазого Акчи.

Разбойник склонился над неподвижным телом беглеца, обшарил его одежду и извлек пергамент.

И тут снова облако закрыло луну, и снова на дорогу, и на текию, и на весь город опустилась непроглядная тьма.

Тьма опустилась и на сердце Хасана. Тьма, которой не суждено рассеяться многие годы – до тех пор, пока он не вернет старинный пергамент.

Когда Ника проходила мимо ресепшн в отеле, ее окликнул портье.

– Вероника Дмитриевна, вас ждут в кафе!

– Ждут? Кто? – переспросила Ника.

Портье пожал плечами:

– Он не представился.

Ника направилась в кафе. Ей было немного тревожно, но теперь она верила в свои силы и считала, что неприятности закончились и все самое плохое осталось позади. В самом деле, Шатун мертв, Сергей угомонился, Александра тоже больше не потревожит.