- Вот так-то лучше, - пробормотал Апыхтин и направился в прихожую встречать гостью.

Серкова опять щеголяла в джинсах и рубашке, но на этот раз джинсы были светло-голубые, а рубашка - темно-синяя.

- Тоже ничего, - пробормотал Апыхтин, распахивая дверь.

- Вы о чем? - Серкова, казалось, удивилась совершенно искренне и выпятила потрясающие свои губы больше обычного.

- О наряде.

- Вы замечаете, как одеты женщины?

- В первую очередь.

- Надо же, - она была озадачена. - Тогда мне бы следовало принарядиться.

- Нет, не следовало.

- Почему?

- Ни в чем другом выглядеть лучше вы не сможете.

- Даже так? Крутовато. - У Серковой это словечко выскакивало чаще других.

- Заходи, Надя. - Заперев дверь, Апыхтин первым прошел в комнату. - Садись, - он указал на кресло у журнального столика. - Виски? Джин? Водка? Мартини? - Он улыбался, давая понять, что, хотя предложение и прозвучало, не стоит к нему относиться слишком серьезно.

- Я за рулем.

- Ах да! Виноват.

- Сколько я вам… Прости… Сколько я тебе должна?

Апыхтин постоял некоторое время молча, возвышаясь над сидящей в кресле Серковой, прошелся по комнате, выглянул в окно - невзрачный мужичонка захлопнул дверцу «шестерки», махнул рукой оставшемуся в машине и направился во двор.

- Надя, ты в самом деле хочешь вернуть деньги?

- Конечно… Ведь договорились.

- Не надо, Надя.

- Как? Просто так, не надо и все?

- Да. Просто так.

- И как это понимать?

- Есть у меня деньги, не бедствую пока… Прижмет - поможешь.

- Другими словами… Другими словами, - проговорила она озадаченно, - наше знакомство будет продолжаться до тех пор, пока тебя жизнь не прижмет?

- Почему? Оно может продолжаться и дольше.

- Крутовато.

- Видишь ли, Надя… Мне кажется, что, как только ты отдашь деньги, наше знакомство тут же и прекратится.

- Сейчас нас связывают только эти деньги?

- Если ты их отдашь, у меня не будет даже повода позвонить тебе!

- Звони без повода!

- Это уже кое-что, - кивнул Апыхтин.

Серкова с легкой усмешечкой оглядывалась по сторонам, рассматривая скороспелое убранство апыхтинской квартиры, и наконец, словно утомившись этим зрелищем, повернулась к нему со взглядом понимающим и насмешливым.

- Смотрю я на все это и думаю…

- И что же ты думаешь?

- Баба нужна, да?

- Вопрос, конечно, крутоватый. - Апыхтин, кажется, тоже заразился этим словечком.

- Но ты не ответил.

- Нужна ли мне баба? - переспросил Апыхтин и, кажется, сам впервые за много дней задал себе этот вопрос. И не смог ответить быстро, шутливо, неуязвимо. - Нужна ли мне баба… В самом деле… Знаешь, если вопрос ставить вот так… То нет, не нужна. Не нужна, - повторил он уже тверже.

- Зачем же ты клеишься?

- А ты не баба. - Апыхтин тоже опустился в кресло.

- Кто же я? - Серкова не знала, обижаться ли ей, и если обижаться, то как будет уместнее всего.

- Ты? - Апыхтин задумался, оценивающе наклоняя голову то в одну сторону, то в другую. - Ты - красавица.

- Да? - Серкова растерялась. - Никогда не считала себя красивой.

- Напрасно.

- Чем же отличается красавица от бабы?

- Красавица требует к себе… - Апыхтин замолчал, подбирая слово поточнее.

- Ни фига она от тебя не требует, успокойся, - неожиданно резко ответила Серкова. Что-то ее зацепило в последних словах Апыхтина, что-то вызвало раздражение. Но она тут же взяла себя в руки. - Хотя… Прости… Это у меня торговые замашки выплескиваются.

- Все в порядке. - Апыхтин положил ей на колено свою большую руку. Это могло бы выглядеть двусмысленно, но Серкова накрыла его ладонь своей ладошкой, давая понять, что мир восстановлен и перемирие подписано.

- Поехали, Володя, куда-нибудь, а? Посидим, мороженого поедим, людей посмотрим, себя покажем… Поехали?

- Готов, - Апыхтин поднялся.

- Но плачу я, - быстро проговорила Серкова.

- Почему?

- Надо же мне как-то восстановить свое финансовое самолюбие!

- Разве что так…

Апыхтин прошел во вторую комнату, тщательно прикрыл за собой дверь, неслышно повернул щеколду. Замер на секунду, прислушиваясь, не вздумает ли Серкова заглянуть к нему. Нет, женщина терпеливо ждала его в прихожей. Тогда он вынул из гардероба пистолет, сунул его сзади под ремень, сверху накинул пиджак. Медленно повернул щеколду, чтобы Серкова не догадалась, что он запирался. И вышел, улыбаясь, будто даже взволнованный предстоящим вечером.

Выйдя во двор, он остановился, ослепнув от яркого солнца, которое било прямо в глаза.

- Пошли-пошли, - почему-то заторопила его Серкова. - Не будем терять времени.

Но Апыхтин медлил, к машине шел не торопясь, что-то говорил, слова произносились пустые, необязательные. Серкова его не слушала и продолжала поторапливать, тащить к машине. Апыхтин неохотно подчинялся, даже ускоряя шаг, но остро ощущал - за его спиной что-то происходит. Он хотел оглянуться, посмотреть, что так тревожит Серкову.

- Не оборачивайся! Прошу тебя, не оборачивайся, - повторила Серкова напряженным голосом, когда он уже открывал дверцу машины.

Но прежде чем сесть, Апыхтин все-таки ослушался и посмотрел назад.

Сзади метрах в десяти стоял невзрачный мужик и улыбался, глядя на Серкову. Похоже, он знал ее. Улыбка его была какой-то простецкой, добродушной, даже снисходительность сквозила во взгляде. А между передними зубами даже на расстоянии видна была щелочка.

- Старик! - закричал Апыхтин обрадованно. - Вот мы и встретились! - Он наклонился, взял в машине с полочки у заднего стекла какую-то целлофановую папку и быстрым шагом направился к незнакомцу. - Я вчера тебя подвозил?

- А в чем дело? - Мужик уже не улыбался, он был явно насторожен, сбит с толку.

- Твоя? - И Апыхтин так решительно сунул мужику в руки эту свою тоненькую папочку, что тому ничего не оставалось, как взять ее. Он повертел папочку перед глазами и вернул Апыхтину.

- Впервые вижу.

- Надо же, - удивился Апыхтин. - Выходит, обознался? Вчера одного мужика подвез, а он в машине папку забыл… Если бы кошелек - ладно, я бы сообразил, как с ним поступить. А тут одни бумажки.

- Впервые вижу, - повторил мужик, и Апыхтин просто не мог не заметить бледность, вдруг покрывшую все его лицо.