– Я боюсь, что, защищаясь, мне придется убивать.

– Что ж в этом такого?

– Радуга сейчас достаточно сильна, чтобы в случае необходимости встать лицом к лицу с козлоногими. Я не хочу ее ослаблять. И поэтому к тебе, Тави, просьба – если... если у нас выйдет... гм... нежелательная встреча, пожалуйста, удержи свою руку. Может статься, что нам пригодится даже Радуга.

– Это как? – вспыхнула Тави. – Чтобы я миловала тех, что меня… – Она не закончила и залилась внезапным румянцем.

– Козлоногие могут оказаться пострашнее Радуги.

– Демоны из преисподней! Да что им тут вообще нужно?

– Не знаю, но едва ли они решили просто прогуляться. Я должен встретить их лицом к лицу. Тогда многое прояснится.

– А если оправдаются плохие ожидания?

– Вот тогда о распрях с Радугой придется забыть, – с некоторым сожалением сказал волшебник.

– Ну вот уж нет! – вскинулась Тави. – Я никогда…

– За себя ты уже отомстила, – остро взглянул чародей. – Насильники мертвы.

– А за моих родителей? За погром? За тысячи таких же, как я, которым повезло меньше и они оказались на кострах?!

– Высокие и красивые слова, Тави, – серьезно сказал Акциум, – есть верный признак неуверенности в собственной правоте.

– А какими, дьявол, словами мне это называть? – кошкой зашипела всерьез рассвирепевшая Тави. – Это что, милая благотворительность? Или трагическая ошибка?

– Не то и не другое, – кивнул Акциум. – Радуга всячески пыталась предотвратить неконтролируемое распространение чародейства. Я могу осуждать их методы, но не саму цель.

– Как это так?!

– Когда магические потоки, пронзающие мир, начинают дробиться на слишком частой сети, каждый узелок в которой – маг, мир не ждет ничего хорошего. Нарушение равновесия…

– Я плевала на твое равновесие! – Тави окончательно вышла из себя. – На такое равновесие!..

– Маг не может мыслить столь узкими категориями…

– Чем-чем?!

– Понятиями. Тави, быть магом – это отнюдь не только ловкое и быстрое плетение заклятий. Это много, много больше…

Тави скривилась.

– Это ответственность, неподкупность и непредвзятость, – словно не замечая ее гримасы, сказал Акциум. – Твое возмущение мне понятно – когда-то и я был таким же. Только ты можешь в лучшем случае поджарить задницы паре-другой аколитов Радуги, а я…

Он осекся, быстро и раздраженно проведя пальцами от правого виска вниз по щеке. На коже остались алые полосы.

– Не люблю говорить на такие темы. О былой Силе... и о прочем. Не жди демонстраций, Тави, такие Силы не приводятся в действие по…

– По прихоти, – закончила за него Тави. – Акциум, я не девочка. Знаю, что такое Сила… Знаю, что ее нельзя пускать в ход по пустякам. Я не голозадый дикарь с Южных Морей, которому нужны всякие фокусы, чтобы он уверовал в новых богов… Но все-таки…

– Все-таки? – не выдержав, загремел Акциум, так что Тави даже отшатнулась от неожиданности. – Никаких «все-таки»! Тави, я мог гасить и вновь зажигать звезды. Я мог рушить горы и воздвигать новые хребты. Я был, я был…

Он внезапно замолк и уронил голову в ладони. Воцарилось неловкое молчание.

– Ладно, – глухо сказал маг, не отводя рук от лица. – Нет смысла продолжать, Тави. Сегодня отдохнем... а завтра посмотрим, что можно сделать с твоим обучением.

Куда нежнее, чем мать ребенка. Агата прижимала к себе Деревянный Меч. В самом сердце оставшегося после битвы магов хаоса. На руинах башни Красного Арка. И ей сейчас ни до чего не было дела. Пальцы скользили по светло-коричневому клинку, по корявому сучку-гарде, по эфесу, более напоминавшему древний древесный корень.

Иммельсторн вернулся в руки народа Дану. И теперь все будет необычайно хорошо. Сознание заливал ровный золотисто-коричневый свет, в котором тонуло все окружающее. Агата ничего не видела и не слышала.

Не видела развороченную, окруженную разрушенными домами площадь, не видела многочисленные трупы в алых плащах, что густо лежали в развалинах, не видела обугленные тела служителей Спасителя. Не видела вообще ничего, Пораженные смертельным ужасом, обитатели Хвалина – те из них, кому повезло жить вдали от башни Арка, – не высовывали на улицу даже носов. Руины молчали.

Невдалеке от Агаты с грохотом отвалился камень. Появилась человеческая голова – немытая, всклокоченная, глаза болезненно щурятся от яркого света. Голова высунулась, повернулась в сторону Агаты и тотчас же спряталась, словно от испуга. Ее сменила другая – лысая. Обладатель ее оказался порешительнее – в проеме показались плечи, обтянутые порванным и измазанным клоунским нарядом.

Старый Кицум, кряхтя, выбрался на поверхность. За ним – Троша. Следом – жонглер Нодлик. Эвелин, его жена. Таньша – Смерть-дева. Еремей – заклинатель змей. И, наконец, последними вылезли Тукк и Токк, братцы-акробатцы.

Цирк господ Онфима и Онфима почти в полном составе. Не хватало лишь самих хозяев, да еще рабыни-данки по имени Агата…

Какие силы сохранили их в подземельях рухнувшей башни? Какие силы помогли пробиться к поверхности?

Магия слепа и страшна. Но и она повинуется Судьбе.

Кицум обернулся. Выглядел старый клоун неважно, но держался бодро. Или очень старался создать такое впечатление.

– Агатка! – воскликнул он, словно встретив на ярмарке старую приятельницу. – И ты здесь! Ну, молодец, молодец... вытащила-таки нас. Я сразу так и сказал: «Вы носы не вешайте, Агатка нас вытащит…» И вытащила! Ну, дай хоть обниму тебя! О, и игрушку свою добыла… Вот и славно, вот и хорошо. Троша, помоги мне!

– Ки… Кицум…

– Кицум, Кицум, – жизнерадостно закивал клоун. – Вставай, Агата, пошли отсюда. Пошли, Сеамни, нечего тебе тут делать, надо ноги уносить… А ну, девки, быстро сюда! Да поклониться, поклониться-то не…

Однако ни Таньше, ни даже Эвелин приказывать не было нужды. Обе женщины низко, истово поклонились.

– Агата... госпожа... ты уж прости нас... по злобе человеческой все сотворили…

Простишь, госпожа Агата? Стыд-то, стыд-то какой… – бессвязно бормотала Эвелин.

Таньша просто молчала. Порывисто схватила руку Агаты, прижала к мокрой от слез щеке.

– Прости…

– Ну, все? Идем, идем же, идем! – торопил всех Кицум.

Агата поднялась. Она до сих пор оставалась словно во сне. По сравнению с Иммельсторном все остальное было мелочью. Что делать дальше, она подумает потом.

Она дала себя поднять. Дала увести с развалин. Сейчас весь мир вокруг нее сжался до размеров Деревянного Меча.

На обезображенные останки Хозяина Ливня она даже не взглянула.

И она не видела, как из-под камней с трудом выбралась невысокая тонкая фигурка, вся окровавленная и безволосая. На ощутимый толчок Силы Агата просто не отреагировала – Иммельсторн поглотил все ее внимание, все, без остатка, Израненная, оскальпированная девушка, в которой Агата не без удивления узнала бы Сильвию, пошатываясь, спустилась по обломкам башни. Спотыкаясь на каждом шагу, она доплелась до обугленных останков того, кто при жизни прозывался Хозяином Ливня. Брезгливо морщась, пошевелила прах носком сапога. И, нагнувшись, с усилием подняла исполинский, чуть ли не выше ее самой, черный меч. Застонав, попыталась взвалить оружие на плечо – но лишь всхлипнула от боли и чуть не растянулась на камнях. Невольно она согнулась, залитое кровью лицо оказалось совсем-совсем низко над останками.