Клара знала, куда ударить.

Она сделала еще один перекат... и почувствовала, как в плечо впился пяток игл. Клара не выдержала – выругалась, уколы одновременно и жгли огнем, и морозили погибельным холодом – верный признак, что в рану введен яд.

Кусты-кровопийцы подобрались слишком близко – видимо, эта разновидность умела ходить.

Туша жзашпаупата тяжело рухнула на тропу, придавив заросли, что перекрывали дорогу. Кларе ничего не оставалось делать, как вкатиться вверх по отлогому бронированному крылу.

Пять серебряных трубочек торчали у нее из плеча. Оборванные черенки еще пульсировали, судорожно содрогались, на срезах пузырилась алая кровь волшебницы.

– Не слабо… – прошептала Клара, пряча меч. Правое плечо быстро немело. Еще немного, и…

Хороший боевой маг умеет делать разом не три, а тридцать три дела. Кларе пришлось в тот миг проявить все свои таланты.

Заклятье – и она видит свое плечо насквозь, видит сквозь одежду, кожу и мускулы, видит точки проколов, синеватые области расползающегося по капиллярам яда, видит помеченную тем же синим отравленную кровь, что глупое сердце гонит все дальше и дальше.

Заклятье – и она ищет – уже в дальней дали! – разум Архимага Игнациуса. Она должна сообщить, что привычная дорога перекрыта, что мир Мельина, похоже, блокирован, а это означает куда более серьезные вещи, чем даже схватка с козлоногими находниками…

Заклятье – и к се друзьям по Гильдии, Эвис, Мелвину, Эгмонту, несется призыв: «На помощь!»

Заклятье – и наконец вступает в силу ее собственная магия, вступает в бой с расползающимся по телу ядом. На лбу Клары появляется пот, ее начинает трясти как в лихорадке; сердце бьется судорожно и учащенно, то и дело давая перебои; кровь меняет привычное русло, где замирая, а где и поворачивая вспять; Клара гонит весь яд обратно в плечо (которое уже ничего не чувствует, и правая рука уже совсем не шевелится), потому что паралич можно вылечить только тем же ядом, которым он вызван…

– Клара! Клара! Что случилось?! – это Игнациус. Здесь, на тропе, уже довольно-таки далеко от Долины, магическое зрение отказывает даже ему.

– Владыка… – Но тут заклятие наконец начало действовать, яд, обращенный в антидот, взялся за пораженное плечо, и Клара не выдержала – завопила во всю глотку.

– Клара! Ты на тропе?! Ты вызвала подмогу?! Я иду к, тебе, держись, Клархен! – Она не успела даже остановить Архимага.

…Конечно же, Игнациус успел первым. Клара, впрочем, уже оправилась достаточно – по крайней мере ругаться она могла, и притом весьма изобретательно.

Игнациус легко, словно молодой, взбежал натушу убитого зверя, цепкие сухие пальцы мигом прощупали плечо волшебницы.

– Как же тебя угораздило, Клархен?.. А, понимаю, понимаю… zzashpaupat... редкий экземпляр… Обрати внимание, Клара, какой размах крыльев… да еще и кустики… Так, понятно, Monsterum Zhaup, чрезвычайно активная разновидность…

Убедившись, что Кларе ничто не угрожает, Игнациус тотчас же принялся расхаживать взад-вперед по огрызку тропы, что-то вполголоса бормоча себе под нос – искаженный язык все того же дальнего мира, что ведал понятие «атомы». Исходный язык назывался «латынью», и Клара помнила, как Архимаг восторгался чеканной четкостью его формулировок, выражая уверенность, что простые смертные никогда не смогли бы создать такой шедевр…

– Эвис и остальных я завернул обратно, ты уж извини, – внезапно буркнул Игнациус. – Им тут делать нечего, а я должен подумать…

– Что ж тут думать, владыка, – кто-то перекрывает нам дорогу в Мельин! И, сдается мне, я этих тварей знаю…

– А мне вот кажется, что ты ошибаешься, милая моя Клархен. – Игнациус без всякого видимого усилия приподнял здоровенное, весом с пару быков, крыло убитого чудовища, пристально разглядывая что-то в ране. – Никто нам ничего не закрывал. Нашим козлоногим друзьям это не под силу, разве что на их стороне вмешался кто-то из высших иерархов, но это вряд ли – я бы чувствовал. Это... это…

Над их головами появился силуэт второго жзашпаупата, однако на сей раз хватило одного небрежного взмаха руки Архимага. С испуганным воем тварь взвилась и исчезла в темноте.

Клара мысленно позавидовала, однако Игнациус, напротив, застыл с крайне озабоченным и даже недовольным видом.

– Клара, чтобы прогнать этого беднягу, мне потребовалась сила, способная обратить целую их стаю в ластящихся котят, – неожиданно сказал волшебник. – Боюсь, что-то… – Он осекся. – Но, так или иначе, тебе надо продолжать путь… Сейчас посмотрим, не отсырел ли огневой припас в подвалах!

Игнациус поднял руку. Пальцы заплясали, сплетаясь и расплетаясь в каких-то быстрых, неестественных фигурах. Клара остолбенела – Архимаг Игнациус, давным-давно совершавший все магические действия легким движением мысли, прибегает к магии жеста и слова!..

Наудивляться она не успела – сквозь заросли пролегла идеально прямая линия бесшумного и бездымного пламени. Хищные кусты в один миг распались во прах. Открылась тропа, но теперь уже не светящаяся, черная. Заросли по обе ее стороны, казалось, отсек исполинский пламенный меч.

– Н-да, – закряхтел Игнациус. – Прямо хоть сам с тобой иди... но не могу, извини, девочка, не могу. Надо поднимать Долину. Дело, похоже, куда серьезнее, чем мы думаем. И твари с Пути тут совершенно ни при чем.

– Зачем пугаешь, владыка? – упрекнула его Клара. Несмотря на всю се храбрость, душа сейчас пребывала где-то пониже щиколоток.

– Пугаю? Нет, Клара, не пугаю. Отправляйся скорее, не теряй времени, что-то подсказывает мне, что вскоре тропа станет и вовсе непроходимой. Давай, давай, шагай, да не оглядывайся! Удачи в дороге не будет.

Клара молча повиновалась,

* * *

…Зеркало уже больше не пыталось сопротивляться. Оно полностью подчинялось воле Императора. Приблизив почти вплотную лицо и не замечая, как под белой латной перчаткой покрывается трещинами и крошится камень оправы. Император вглядывался в изображение. «Да, сомнений нет, это она. Та безымянная девочка, которую когда-то не убил, точнее – не добил один очень злой мальчик». По вискам и лбу стекал пот.

…С нее начинался его счет крови. Быть может, ей он и закончится – если, конечно, удастся ее отыскать. Но почему зеркало в башне Радуги показало ему именно эту девочку, неведомо как выжившую и уцелевшую? Наверное, он слишком сильно и часто думал о ней, сказал себе Император. Быть может, это лишнее свидетельство того, что за обоими покушениями стояла Радуга, очень стараясь выдать их за запоздалые попытки мести Дану и притом надеясь вырвать у него новые легионы? Что ж, своего они добились... подставив несчастных Дану – если только они и впрямь закрепились в Бросовых землях, в чем он лично сомневался.