Говорят Обитель была центральным Камнем древнего города. Города, что превзошёл все прочие и будущие оплоты Мэйтару и назван был Золотым Градом. Легендарный, воспетый и не достижимый. От его величия осталась лишь аллея статуй, врата с исполинскими стражами, да круги колонн вокруг украшенного барельефами колодца. А сам город и все его жители однажды просто исчез. Говорят, лишь те, кого коснулось пламя способны увидеть воспоминания города, которого больше нет. И лишь пропускающий через себя Варме в силах отыскать дорогу к нему.

Доподлинно не известно как и почему случилась трагедия, но есть одна легенда, что передается лишь среди посвященных аллати рода интарумару, что значит рожденные Интару, песьей госпожой и хранительницей Тхару от крови Хаоса. Интарумару пришли с Севера и были первыми кому Белый Пёс даровал благословение и частицу Силы Богини. Он же, последний земной страж белой госпожи, принёс им и украденное сердце Мэй.

Легенда рассказывает, что в те далекие времена, хранители пытливые умоем и отважные сердцем нашли ключ к первоогню и постигли тайну алого пламени. Рубиновая сила, Варме, что отмеряет время на башне Орму, что запускает корабли в небо, и которая высвобождает энергию мощнее всех прочих. Эта же сила открывает врата в вечность. И приоткрыв их очень сложно не сунуть любопытный нос и не попытаться изменить ход истории. Культ раскололся: зеленоглазые псы, что проводили потоки магии материализации и иллюзий наложили запрет на малочисленный культ ключников времени. Красное пламя, что горело в самых могущественных и упрямых было объявлено под запретом. Щенков подающих признаки владения кровавым даром с рождения метили — отрезая уши, ведь любое клеймо можно скрыть, но телесный ущерб полученный пока не окрепла кость и ум, обратить они не могли.

Интарумару угасали, наследующих дар Варме заставляли носить ошейники забвения: мерцающий камень вытягивал пламя из их тел и горел кровавым карбункулом. Насытившиеся камни забирали и использовали как рубины, а энергию безухих вытягивали вновь и вновь пока у них не оставалось сил даже на самое мелкое обращение вспять.

Но ни одни внешние оковы не удерживали их и даже смерть была не конечна. И вот последние и сильнейшие из Алого Ордена укрылись в старейшем храме Златого Града. И псы Интару, сосуды зелёного пламени силами во много раз превосходящими взяли в осаду храм. Раз за разом накатывала волна зеленого пламени на старый храм где укрылись беглецы и каждый раз разбивалась. Рубиновоокие обращали время вспять и все начиналось сначала. Замыкая время и возвращая его, они проигрывали эту битву раз за разом, надеясь победить или отыскать выход.

И мир не выдержал. Дал трещину. Пространство завибрировало и навсегда поглотила город и всех, кто в нем был. Волна невиданной мощи прокатилась по Мэйтару, поднимая песок. Алое пламя было навеки утеряно.

Некогда могущественный Орден растаял, и даже те, кто бежал в лабиринты Энхар, в надежденайти убежище в костях Белого Пса, не вернулись. В те годы крови было столь много, что песок уже был не в силах пить ее. Движимые злобой и местью Хранители зелёного пламени уничтожали поселения отказывающиеся выдать изгнанников. Одним из них был и Анхар. Но охота не закончилась, ведь обуздать кровавую силу Варме могли лишь его носители, а Кровавый Кодекс Иергилль как сквозь землю провалился.

Иногда говорят, что рубины это души интарумару кровавого культа, последнее, что осталось от них. И что души самых сильных из них находятся в Хронографе на Башне Орму. Именно они дают особое пространство, купол — невидимый глазу, но защищающий от любого корабля в небе.

***

Ыргых вздохнул, посмотрел на Карша:

— Этой ночью к костру приходил призрак, чтобы рассказать свою историю. Мы слишком близко подошли к Вратам Бездны, к отпечатку Золотого Города, вот тени и дотянулись до костра. Иной храм и иной город. Оплот Ордена Алого Пламени, о падении которого и рассказывал истлевший старик. Не думал я, что когда—либо увижу его своими глазами.

Ыргых замолчал. Бист долго смотрел на камень прежде чем решиться:

— Я не знаю, что произошло с тобой по пути в Ахран и обратно. И не хочу знать. Но по поверью, старик выходит из камня, когда в Тхару возвращается Алое Пламя. Выходит, чтобы встретиться с Носителем и чтобы передать ему Иергиль — Кровавый Кодекс, способный подчинить Время и менять его течение. Легенда гласит: «Вне тверди на крыльях утраченного сойдутся Азур и Варме. Тхару попятится пока смерть не станет жизнью. Взгляд расколовший мир будет видеть Север и Юг, восход и закат Орта, и на чёрном камне Дартау расцветёт Иергиль». Вот только каждый раз, когда из камня выходит старик Время, по его следам бегут Белые Псы.

— Ты веришь в то, что время можно обратить? — спросил Карш.

— Иергиль это перевёрнутый знак Варме — обращённое время. Как некрополь Ррабба — молчаливый двойник Аббарр — жизнь, обращённая в смерть. Ты не найдёшь монеты, у которой будешь лишь одна сторона. Если Пламя способно изменять материю, почему ему не менять и время? Можем же мы возвращаться в своих воспоминаниях в прошлое, заглядывать в своих мечтах в будущее. Так всего лишь нужно соединить во едино — Материю, Время и Иллюзию.

— Но каким цветом будет это Пламя?

— Свет есть совокупность всех цветов, как и Тьма, способна впитать их все. Цвет будет зависит лишь от намерений того, что подчинит себе Бездну.

— Последний из хранящих Алое Пламя, — задумчиво покачал головой Карш. — Спасаясь, Орден уничтожил целый город. Я могу понять, почему их преследовали последователи Интару, но почему бисты уничтожали и тех и других.

— Пламя это сила. Великая сила недоступная бистам ни севера, ни юга, — Ыргых кивнул, словно соглашаясь сам с собой. — То, что невозможно понять и чего боишься хочется уничтожить. В гневе, ярости и фанатичной вере мир теряет цвета, распадаясь на белое и чёрное, своё и чужое. Так проще.

— Но ведь сейчас Хранители в Аббарре служат Орму и городу.

— Хранители всегда служили лишь Бездне. Поверь, эта зеленая змея еще ужалит.

— Ты слишком подозрителен, Вэл Ыргых.

Старый бист усмехнулся:

— Я стар и осторожен, сынок. Стар БЛАГОДАРЯ ТОМУ, ЧТО осторожен. А теперь тебе пора.

Карш и Ыргых пожали друг другу руки.

— У меня ещё вопрос, — Карш рассмеялся тому, как исказилась лицо Ыргыха. — Почему уши?

Ыргых посмотрел на Карша с недоумением:

— Потому что рогов у них не было.

— А почему нет рогов у меня? — голос Карша зазвенел металлом. — Отец говорил, что эти шрамы и потеря памяти от того, что в Яме мне кто-то крепко надрал зад. Но отчего мои худшие сны о пещерах, а тропы в ущельях до сих пор сжимают кишки?

— Ты сам знаешь ответ на этот вопрос. А принять или нет его — твой выбор. Для нас ты всегда был и будешь бистом. Сыном Дхару.

— Но как такое возможно? — Ашри не верила глазам. — На тебе не царапины!