– Может, объяснение? – подсказал Грек.

Сунув сигарету в длинный мундштук, Савинская охотно кивнула.

– Точно. Объяснение. Я им рассказала то же самое, что и вам. Они записали. Сказали, что когда расследование будет завершено, меня известят, – проговорила она грустно, бросив взгляд на большие настенные часы, стрелки на которых показывали ровно шесть часов. – Может, вы хотя бы мне скажите, есть ли какие-то новости по расследованию? – попросила она, обнадеживающе глянув на Туманова.

Федор не посмел разочаровать такую обаятельную женщину. Улыбнулся и сказал:

– Может, и скажем.

– Правда? – ее глаза засветились надеждой.

Майор кивнул.

– Правда. Но сейчас. Чуть попозже, – сказал он и заметил, как сразу потух взгляд красавицы. Но не станешь же ей признаваться, что никакими новостями по факту смерти Бабенко, сыщики не располагают. Поэтому майор скроил глубоко задумчивую физиономию и сказал:

– А сейчас вы нам расскажите, пожалуйста, при каких обстоятельствах погиб Николай Константинович? – Туманов успел заметить, с каким изяществом держала Савинская пальцами мундштук. Даже курила она как-то по особенному, притрагиваясь губами к мундштуку так, словно для сладкого поцелуя и облизывая кончиком розового язычка дырочку, через которую втягивала в себя сигаретный дым. Черт бы побрал таких женщин, созданных для искушения мужчин. И не мудрено, что Бабенко влюбился в нее, недоступную для простых грешных. Наверное, он пьянел от ее божественной красоты, наслаждаясь нектаром с этого дивного цветка, забывая обо всем на свете. В благодарность за ее любовь он сделал красавицу своей заместительницей, а потом и руководителем альянса.

Федор несколько отвлекся, поддавшись размышлениям, которые тут же отбросил, когда Савинская, отложив мундштук с сигаретой в пепельницу, сказала:

– К сожалению, я знаю немногое. Только то, что отражено в милицейском протоколе. Николай Константинович ехал вечером на своем «Мерседесе» по Садовому кольцу. Остановился перед светофором на перекрестке Земляного вала с Казенным переулком. Там к нему подскочил какой-то человек и несколько раз выстрелил в Николая Константиновича. Потом выбросил его на асфальт, а сам сел в его «Мерседес» и уехал. Ума не приложу, неужели из-за машины кому-то понадобилось стрелять в него. Ведь Николай Константинович был таким добрым человеком. Знаете, сколько он денег переводил на храм. Никому не отказывал в помощи. И вот его не стало, – вздохнула Савинская, вертя на пальце перстень, который стоил баснословных денег, тем самым, давая выход нервам.

– Этот перстень вам подарил Николай Константинович? – спросил Федор, глянув на руки Савинской.

– Что? – не поняла она. – Перстень? Ах, да. Это его подарок.

Туманов кивнул. Грек, заслушавшись красавицу, сидел с задумчивой физиономией. Ваняшин по-прежнему, не встревал в разговор.

– Скажите, Алла Васильевна, вы сказали нам сегодня, что прах Николая Константиновича Бабенко захоронен на Кузьминском кладбище?..

– И что? – Савинская рассеянно взглянула на Федора Туманова.

– Так его что, кремировали? – спросил Туманов.

– Такова была воля самого Николая Константиновича. В больнице, я навестила его. Ранение оказалось чрезвычайно тяжелым, и он практически был без сознания. Но когда я была там, он неожиданно пришел в себя. Всего лишь на короткий миг. Я даже толком не успела у него ничего спросить. Тогда он и попросил, чтобы его тело кремировали. Кстати, жену свою он тоже кремировал. Не знаю почему, но это так. Ума не приложу, почему он так захотел. Но отказать ему в этом я не могла. Дала слово. Во имя светлой памяти о Николае Константиновиче, – Савинская кивнула на стену, где висел большой портрет Бабенко в рамке, уголок которого был, перетянут черной ленточкой.

Федор тоже посмотрел на портрет.

– Да, кстати, у вас не осталось фотографии Николая Константиновича? – спросил майор. Савинская взглянула на него удивленно.

– Фотографии? Зачем она вам?

– Да мы вам вернем ее потом, – пообещал майор. – Как расследование закончится, так и вернем. Согласитесь, как можно искать убийцу, не имея на руках фотографии его жертвы?

– Ну я не знаю, – неуверенно проговорила Савинская. – А вы ищите?

Для себя майор уже определился, как обосновать свой приход сюда. И не важно, что эту мысль ему подсказала сама Савинская. И он уверенно сказал:

– Иначе с чего бы мы тут оказались. Мы ведем параллельное расследование по факту смерти Николая Константиновича и поверьте, нам очень нужна его фотография. – Произнесено это было так правдоподобно, что у Савинской не возникло сомнений на этот счет. Но она разочаровала Федора.

– Извините, но тут у меня нет его фотографий. Да и вряд ли они есть дома, ведь Николай Константинович не любил фотографироваться. А потом, я затеяла дома ремонт. Не могу разобраться, где что лежит. Так что с фотографией, скорее всего, не получится, – виновато улыбнулась она.

– Мы это дело поправим, – сказал Леха Ваняшин, вставая с кресла. Из кармана пиджака он достал небольшой фотоаппарат, размером чуть больше пачки сигарет. Причем, такой же плоский. Наведя объектив, на висевший на стене потрет Бабенко, нажал на спуск, осветив кабинет яркой вспышкой. Один и второй раз. Закончив фотографировать, вернулся на свое кресло, на котором только что сидел.

– Ну, сыщики, у кого, какие соображения? – спросил Федор Туманов, когда они ехали в машине после разговора с Аллой Савинской.

– Чувствуется, эта бабеха еще та штучка, – высказался Леха Ваняшин о своем недоверии к Савинской. На что Грек не упустил тут же возразить, сказав:

– Зря ты к ней так недружелюбно настроен. Эффектная, красивая женщина.

Ваняшин, усмехнувшись, кивнул.

– Во-во. Красивая. Ты не забывай мой друг, что под красивой маской может прятаться коварство. Слыхал о таком изречение? – спросил он Грека. Но усатый капитан только махнул рукой, посмотрев на молчавшего майора Туманова. Спросил:

– О чем задумался, Николаич? Как тебе бабенка, понравилась? Не хуже твоей Дарьи.

– Но и не лучше, – заметил на сказанное Греком майор, тут же добавив: – А задумался я вот о чем…

Грек внимательно уставился на майора. Даже Леха Ваняшин на какой-то миг отвлекся от руля, повернувшись к Федору Туманову.

– За дорогой следи, гад. Угробишь нас с Николаичем, – заорал на него Грек. На что лейтенант Ваняшин оскалился в улыбке и сказал:

– Одно дело, Николаич. Он теперь у нас отцом стал. А тебе-то чего волноваться? Найдет твоя Анютка другого.

Грек от обиды чуть не задохнулся.

– Лешка, не выводи меня из себя. И в рабочее время хватит трепаться на посторонние темы. Мы сейчас о деле говорим. Мне, например, интересно узнать, о чем думает Николаич. В твоей-то башке, я знаю, кроме мусора никаких дельных мыслей нет. А это у нас голова, – Грек погладил Федора Туманова по голове.