С неким Александром (Ави) Ривкиным Гейтс должен был встретиться по предварительной договоренности — встречу организовывала советская сторона, точнее — советско-израильская. Это был один из самых опасных моментов в плане — вся советская еврейская община насквозь просвечивалась агентами КГБ, для которых было просто мечтой поймать какого-то диссидента в компании сотрудника ЦРУ. Это позволило бы пятому (идеология) управлению КГБ раскрыть хотя бы одно реальное дело, поймать хотя бы одного настоящего шпиона — а не изобретать дела с найденным под подушкой томиком Солженицына или антисоветскими разговорами после совместной попойки. С другой стороны, такая поимка Гейтсу мало чем грозила — его выслали бы или обменяли, а пятое управление — никогда не стало бы спрашивать его об Арлекине или чем-то подобном. Диссидент-еврей плюс валюта плюс действующий ЦРУшник — это же мечта для какого-то полковника, мечтающего стать генералом.

В нужный момент — Гейтс вышел из метро — и тут же заметил белую Волгу, которую ему описали. На Волге были обычные номера.

Водитель при его приближении опустил стекло.

— К Ривкину?

— Да.

— Садитесь.

Волга рванула с места. Водитель вел умело, как гонщик. Одна рука на коробке переключения, другая на руле. Ноги работают педалями. Волга — была европейской машиной с коробкой — стиком. Гейтс удивлялся, как европейцы справляются с тремя педалями…

— Не быстро едем?

— Нормально.

Водитель постоянно поглядывал в зеркало заднего вида.

— Шма Израель…

— Не смешно.

Интересно, откуда он? МОССАД или НАТИВ?

— Хвоста нет?

— Пока не вижу. Еще немного покрутимся…

…

Волга лихо свернула в какой-то проулок и остановилась у торца большого и невзрачного бетонного здания стиля комблок. На торце — были нарисованы какие-то краснокожие люди, при виде которых дрожь проходила по телу, и лозунг — «Мы строим коммунизм!».

— Я вас провожу.

Гейтс думал, что они пойдут через основной вход, где почти наверняка будет пропускной режим — но они зашли во двор с машинами и поломанными деревянными ящиками, а в стене там была крашеная масляной краской дверь, которую никто не охранял.

— Голову пригните.

Как и всегда — в СССР строгость закона компенсировалась легкостью его неисполнения.

Они пошли по каком-то коридору. Было темно, над головой нависали трубы, крашены в такой же цвет.

— Куда мы идем?

— К директору.

…

— Он собирается совершить алию.

— Сколько у него?

— Сказал четыреста пятьдесят.

— Неплохо.

— Это еще мало. Если бы был директор института марксизма — ленинизма, у него был бы миллион, не меньше.

— Почему?

— Потому что диссертации по марксизму — ленинизму за деньги пользуются большим спросом. Они нужны начальству. Математические диссертации намного дешевле.

Они прошли темную и узкую лестницу, и вышли на широкую — с первого этажа и выше — для персонала. Сотрудники института не обращали на двоих никакого внимания.

На третьем этаже — они пошли по коридору. Дверь директора отличалась — русские, почему то обожали утеплять двери. Не дверные проемы, а именно сами двери. Эта дверь была обита черным дермантином с фигурными гвоздями.

Табличка. «Директор института Ривкин А.И.»

Пришли.

Секретарь, очевидно, знала — без вопросов открыла дверь в кабинет, а сама прошла к входной — запереть. Водитель остался в приемной, показав глазами — заходите.

Директор института оказался пожилым, невысоким, толстые очки делали его глаза похожими на совиные. Он явно боялся…

— Товарищ Ривкин…

Гейтс понял, что допустил ошибку — нельзя было так обращаться, как будто он из КГБ. Поправился с одобряющей улыбкой.

— Точнее, будущий мистер Ривкин, так?

— Да…, да, а вы простите?

— Вы приготовили?

— Да, да — засуетился еврей — вот, пожалуйста.

Еврей передал через стол большую и старую сумку. Гейтс заглянул внутрь…

— Сколько там?

— Четыреста пятьдесят, как и договаривались.

— Пересчитывать не буду.

— Конечно, конечно…

— До свидания.

Еврей нервно облизал губы.

— Постойте.

— Да?

— Я хотел… спросить…

— Говорите?

— А на той стороне… ну там… квартиры дают?

Господи…

— Если вы устроитесь в один из крупных университетов, вам предоставят жилплощадь или компенсируют деньги на съем. Многие престижные школы так же компенсируют преподавателям расходы на жилье. Но — хорошим преподавателям.

— Я — хороший!

Еврей засуетился.

— Я работаю вот уже сорок лет. И не получил от государства приличной квартиры. Но я хороший преподаватель. Знаете, у меня есть собственное направление в теории математического анализа, только здесь мне не дают его развивать. Но там… я сумею довести его до конца. Это премия Филдса как минимум. Как минимум!

Гейтс смотрел на перебежчика — а он считал его перебежчиком. Очередного. Все они нервничали. Все говорили невпопад. Ни один из них не вызывал доверия.

Но они переправляли их в свою страну, устраивали…

Иногда ему казалось, что его работа, работа КГБ — не более чем зловещий ритуал, она не имеет практической пользы. Может так только казалось. Но сейчас — это чувство опять посетило его.

— Все будет хорошо, господин Ривкин. Там у вас все будет хорошо.

Еврей жалко улыбнулся.

…

Beriozka

Магазин «Березка», который его интересовал, находился на Васильевском острове, он занимал два первых этажа большого, современного, по-советски безвкусного здания. Там можно было купить все что угодно за валюту или за так называемые чеки. Чеки — это такая эрзац-валюта, которая доставалась особо доверенным советским гражданам, чтобы они могли купить иностранные вещи. Например, советские дипломаты получали зарплату именно в чеках.

В ЦРУ была информация, что в Афганистане солдатам и офицерам тоже выдавали чеки, иначе они отказывались идти в бой[56].