Вы сможете предать его земле со всеми почестями, которые полагаются благородному воину.

— Он блефует, милорд! — прорычал Улен. — Одно ваше слово…

— Блеф? Помилуйте! Я не сторонник столь дешёвых приёмов. Знаете ли вы, что оживлённый мертвец сохраняет отпечаток мыслей и эмоций, которые владели им в момент смерти или незадолго от него? Великий Моршад называл это явление «памятью смерти» и особенно сильна эта память у воинов, погибших в бою. Обычно незадолго до гибели их преобладающими эмоциями бывают ярость, злость или страх, но ваш сын был не таким.

— Лорд Мейтон, прикажите…

— К чести Орстена Мейтона, в момент смерти он не молил о пощаде, нет! — Вингевельд не обращал внимания на слова священника. — Ваш сын и вправду был необыкновенным человеком. Когда я вернул его к жизни, то не поверил своим ушам…

Лорд Мейтон приоткрыл рот, и Вингевельд замолчал. Повисла мёртвая тишина. Архимаг, понимал, что стоит лорду отдать команду, как всё закончится, но вдруг в этой напряжённой, словно сжатая пружина, тишине, раздался глухой хриплый голос:

— Прости…

Лорд Мейтон вздрогнул. По его рукам пробежала мелкая дрожь.

— Прости… Отец… — повторил голос, и никто не понимал, откуда он мог доноситься.

Из глаз лорда Мейтона тонкими струйками потекли слёзы. Он судорожно задышал.

— Прости… Отец…

Лорд зашёлся в рыданиях, пряча лицо в трясущиеся руки. Архимаг же невозмутимо повернулся к мертвецу в измятом нагруднике, и мёртвый воин снял шлем, открыв присутствующим бледное, без единой кровинки лицо. Остекленевшие глаза не выражали ни единой эмоции, а слипшиеся от крови волосы спадали на лоб. Из приоткрытого рта вновь вырвались слова.

— Прости… Отец…

— Вряд ли сын пожелал бы увидеть вас в таком виде, лорд Мейтон, — мягко проговорил архимаг. — Не теряйте лицо, прошу вас. Примите верное решение и покончим с этим.

— Ты чудовище, Вингевельд, — произнёс священник Улен осипшим от изумления голосом.

— Не больше, чем требуется, — бросил в ответ архимаг. — Так каково же ваше решение, милорд?

Орен Мейтон прекратил рыдать, с трудом поднялся со своего места и медленно зашагал к мёртвому сыну. Когда он подошёл совсем близко, мертвец повернул к нему голову и повторил те же два слова.

— Прости… Отец…

— Ты ни в чём не виноват, сынок, — лорд обнял бездыханное тело, и его снова сотрясли рыдания. — Ни в чём… Не виноват…

— Милорд? — послышался голос священника.

— Отбой… — донёсся голос Мейтона. — Стрелкам отбой… Я хочу… Лишь даровать… Покой… Он заслужил…

— Будь ты проклят, — коротко проговорил лорд Глайд. — Я хотел выдать за него свою дочь. Мало было убить парня, так ты ещё и превратил его в умертвие.

— Думаю, лорду Мейтону будет неудобно хоронить сына в таком виде, так что я приведу его в состояние, более подходящее для мертвеца. Но не раньше, чем покину это место. Думаю, мы договорились, лорд Мейтон?

— Да… Всё, что угодно… — приглушённый голос лорда доносился из объятий. — Только дайте даровать ему… Покой…

* * *

Этой же ночью архимаг Вингевельд велел воинам вновь собрать портал. Вскоре он уже стоял перед каменной аркой. По гладкой, словно озеро расплавленного серебра, поверхности пробежала рябь. Кристаллы загорелись потусторонним светом, и взору архимага, наконец, предстало знакомое лицо.

— Рада видеть вас вновь, господин Вингевельд. — улыбнулась девушка. — Вижу, переговоры прошли успешно.

— Вы как всегда проницательны, Беата. Всё прошло именно так, как я и предполагал. Эльфы отступают, а лорд Мейтон полностью оправдал мои ожидания.

Девушка засмущалась, но тут же обеспокоенно спросила:

— А если лорд Мейтон захочет отомстить?

— Очень сомневаюсь. У Орена Мейтона остались двое младших сыновей. И если он хочет, чтобы кто-то в этой жизни снова называл его папой, то не станет мне мешать.

— Восхищаюсь вашей дальновидностью!

— Я всего лишь человек, — усмехнулся архимаг. — Что происходит в Академии?

— Всё, как вы и велели, господин Вингевельд. Преподаватели огня разосланы по делам на материк. Многие студенты-огнемаги также отправлены домой под разными предлогами, чему, к слову, были несказанно рады.

— Всегда приятно сделать людей счастливыми, — улыбнулся архимаг. — Пусть проведут последние дни с семьями. Если они у них есть. Я доволен тобой, Беата. Не будем тратить портал понапрасну. Мне понадобится кое-что из моего кабинета… Я, пожалуй, ещё немного задержусь на юге.

Глядя на луну, столь же холодную и безразличную, каким Вингевельд иногда казался сам себе, архимаг сидел в шатре, окружённом живыми мертвецами, еле слышно хрипящими и мычащими. «Главное, в погоне за счастьем для людей не растерять остатки собственной человечности», думалось ему. Он был одарен огромным могуществом. Знал, что во всём мире сейчас нет мага сильнее, чем он. И всё же тень сомнения, грозившая перерасти в страх, жила в самом потаённом уголке его разума. Хватит ли ему стойкости довести план до конца? Успеет ли он? И что будет, когда то, что одарило его столь невероятной силой, решит потребовать своё?

Глава 15

Игнат возвращался в Энгатар с обозом, полным раненых, и частью королевской армии. Он ехал в отдельной повозке вместе с Драмом и Дунгаров, и в таком скверном настроении не был даже после смерти Бьорна. От прежней весёлости старого гнома не осталось и следа, он лишь молчаливо глядел в окно, провожая взглядом пасмурный пейзаж необычайно прохладного раннего лета.

— Если б я не видел засеянных полей, наверняка решил бы, что сейчас осень. Тебе б укутаться, парень, — бросил он Игнату. — Простудишься, а врачевателям нашим нынче не до тебя будет, там раненых полные телеги. Едва успевают повязки менять.

— Я в жизни не простужался, — буркнул в ответ маг, после чего добавил. — Рия тоже там?

— А где ж ей быть ещё? Прониклась девочка лекарским делом. Говорит, теперь чувствует себя виноватой перед ними за… — Дунгар осёкся. — За то, что с ними произошло.

— Вы хотели сказать, за меня? — резко спросил Игнат. — Неужто и вы туда же? Если б не я, висели б сейчас их кишки на ветках илоренского леса!

— Тише, тише, не кипятись, мальчишка, — гном нахмурил брови, но тут же смягчился. — Я-то как раз всё понимаю. Мне случалось видеть, как мешанину из своих и чужих накрывало градом стрел. Все так делают — и эльфы, и люди, если есть необходимость. Законы треклятой войны всегда поперёк людских. Такова уж цена победы. Но странно, что она так на тебя закусилась из-за всех этих солдат. Может, там кто-то особенный был? Знакомый её?

Игнат сначала отмалчивался, но под прищуром гнома всё же не выдержал и ответил.

— Эрниваль, рыцарь один. Он нас выручил там, у Дракенталя. Таринора спас, когда нас рейнарские прихвостни взять хотели. И чего только ему в Энгатаре не