‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍ Она приблизилась к Егору, охватила взглядом всё его лицо, накрыла сжатые пальцы.

— Я люблю тебя. — Стёрла полоску крови с его подбородка и неслышно добавила, — пять минут не вмешивайся.

— Не вздумай! — произнес грозно, хоть и без голоса, одними губами.

Аня полыхнула глазами.

— Прости, — поцеловала его в разбитые губы. — ПокорИЦА — нет такого слова! — И отпустила, молниеносно развернувшись. Взобралась обратно на дорогу и двинулась к Герману.

— На колени, — он был взбешён её самовольничанием.

Она осталась на ногах и лишь с нечитаемым выражением посмотрела на него.

— Ты не слышала? На колени! — повторил сквозь зубы.

— Я тебе не шлюха. Я приду сама. — Она сделала ещё один шаг.

Герман сверкнул глазами. Аня тут же получила тычок под колени. Ноги подогнулись, она больно ударилась об асфальт. Ей не дали упасть на руки, подхватив под локти.

— Не будешь покладистой, я убью его, — Герман обошёл мотоцикл и смотрел на неё сверху вниз.

Она даже не вздрогнула, лишь скривила уголок рта.

— Мы и так оба не жильцы. Я не дура.

— Как и не шлюха.

Герман перехватил её за плечи, вздёрнул вверх. Она не сопротивлялась. Он проволк её в обход мотоцикла и грубо усадил на сиденье спиной к остальным. Демонстративно медленно раздвинул её ноги и встал вплотную между ними.

— А теперь прокатимся, — он подхватил её под коленками, приподнимая на себя. Аня вцепилась руками в край сиденья. Не обращая внимания на жжение от разрывающихся ранок на содранной коже плотно обвила ногами бёдра Германа. Он довольно фыркнул, перевёл взгляд за неё. Глядя на Егора, стянул её бандану, отбросил в сторону, сдавил её затылок, сильно потянул за волосы, запрокидывая голову и впился в её губы.

Она подавила рвотный позыв и заставила себя открыть рот. Впустила его язык. Продолжая смотреть ему в лицо, подняла руки, положила их на голову Германа, притягивая ближе к себе. Втянула его язык глубже. Одновременно схватила за уши, запуская ногти в кожу, и сжала челюсти. Он замычал. Она почувствовала вкус крови и поняла, что прокусила его. Его обезумевший взгляд потерял победное выражение. Позади раздался крик и послышались глухие ухающие звуки.

Глаза Германа дико вращались. Он пытался выдернуть язык, но лишь сильнее оцарапывал его об её зубы. Он отступил, и Аня повисла на нём, удерживаясь за уши и скрепляя ноги в замок на его пояснице. Из-за боли он хаотично сталкивал её с себя, тянул, шлёпал и хлестал куда придётся. Она пожевала бок его языка. Начала задыхаться от скопившейся во рту слюны и крови, расслабила хватку, но поймала ускользающий кончик и вложила все оставшиеся силы в новый укус. Он взвыл.

Её обхватили сзади, стаскивая с Германа. Напоследок она проскребла ногтями по всем попадающимся под ними участкам: ушам, вискам, скулам. Она чувствовала ошметки чужой плоти во рту и под ногтями, видела окровавленный рот Германа, кривящийся в непрекращающихся воплях.

— Ну что, кое-кому очень больно? — прохрипела она и сплюнула в него.

Её швырнули вниз. Аня не успела сгруппироваться, и приземление на асфальт выбило из неё дух. В глазах потемнело. Незамедлительно последовавший сильный пинок в живот окончательно выключил свет.

Она стоит на стоянке торгового центра. Как мальчишка. Но он точно знает, что она девушка. Худенькая и собранная, в приоткрытом шлеме. Смотрит на него — он думал тогда, что настороженно. Идиот! Она смотрела с надеждой и верой в него. Поэтому и поехала с ним. В неизвестность. С ним.

Захотел остановить её. Потянулся.

Темнота.

Она стоит перед ним на поле. Поехала за ним. За ним. Худенькая и собранная. Смотрит на него — внимательно, будто запоминает. Она даёт им шанс. Идиот! И прощается.

Руки вскинул удержать.

Темнота.

Глаза голубые. Бездонные. Смотрят с вызовом.

«Я не тренирую девчонок и не подвергаю их опасности. Это прерогатива мужиков»

В глазах небо отражается. И волны. Прикасается и водой омывает саднящие губы. Живительной.

«Прости»

Ловит её. А она ускользает. В опасность.

Не прощу себе.

Темнота.

«Как ты мог так проколоться?!» — слова, адресованные Димону, он кричит себе самому.

Тут же его перебивает её тихий голос: «Я привыкла решать свои проблемы сама».

«Ты ненормальная, Ица» Она улыбается и кивает.

«Не смей!»

Она гладит его по лицу. «Я тебя выбрала. Сразу. И никогда тебя не предам».

Аня. Анюта! Как мама… Нет!!!

Темнота.

Сознание возвращалось урывками. Мельканием сна и полубреда, смешанными с воспоминаниями. Провалами и вспышками. Изматывающими и не дающимися их задержать. И вдруг Егор вынырнул из бесцветной пустоты.

Глаза ослепило. Веки сопротивлялись открываться, словно отяжелев под непонятным грузом невесомого света. Он попытался поднять руку, но её придавило чем-то сверху.

— Без резких движений, — совсем рядом раздался голос Димона.

Егор сфокусировал взгляд сквозь слепившиеся ресницы. Рука Димона на его руке. Лицо немного размыто, но он чувствовал, что Димон смотрит внимательно, с ожиданием.

— Аня? — её имя проскрипело через его сухие губы.

— Она в соседней палате. Ждёт тебя, — ответил Димон и убрал руку, убедившись, что Егор его услышал.

Он встал и подложил вторую подушку под голову Егора.

— Попытаешься сесть — сам воткну тебе успокоительное.

Егор более-менее настроил зрение.

— Не попытаюсь. Сначала тело нужно вернуть. Оно будто тяжёлое и в то же время отдельное от меня.

Димон присел на стул.

— Сам как себя чувствуешь?

Егор поморщился. Губа явно припухла и мешала говорить. Тонкая прозрачная соединительная трубка капельницы змеилась вверх от его левой руки. Голова шумела. Всё затекло. Внутри ныло, только не определялось пока где именно.