Потом он отложил дневник и карандаш и несколько секунд сидел неподвижно, вперив отсутствующий взгляд в темноту. Затем доктор встал, взял светосферу и вышел за пределы каменного круга. Он медленно пошел вдоль его границы, держа шарик у лица, будто микрофон. Скривив губы, доктор понизил голос и заговорил, подражая тону телевизионного корреспондента:

— Со мной любезно согласился побеседовать профессор Берроуз, недавно назначенный деканом факультета изучения подземных миров. Профессор Берроуз, скажите, что для вас значит Нобелевская премия?

Доктор пошел быстрее, пружинящей походкой, и осветил свое лицо с другой стороны.

— О, я… — сказал он обычным голосом, изображая некоторое удивление и нерешительность, — я… должен сказать… это огромная честь для меня. Мне казалось, что я недостоин стоять в одном ряду с великими людьми…

Тут доктор споткнулся о камень и чуть не упал. Он тихонько выругался. Восстановив равновесие, доктор Берроуз продолжил свою прогулку и воображаемое интервью:

— …в одном ряду с великими людьми, удостоенными этой высокой награды до меня.

Он снова перевел светосферу на другую сторону лица.

— Профессор, но ведь ваш вклад в медицину, физику, химию, биологию, геологию, и, разумеется, археологию просто неоценим. Вас называют одним из величайших ученых современности. Вы предполагали, что завоюете такую славу, когда начали копать туннель у себя в подвале?

Доктор Берроуз театрально откашлялся, входя в другую роль.

— Что ж, я знал, что меня ждет нечто большее… гораздо большее, чем должность смотрителя музея в…

Доктор замолчал и резко остановился. Он убрал шарик в карман и оказался в тени камней. Он вспомнил о своей семье и задумался, как родные справляются без него. Встряхнув растрепанной головой, доктор медленно побрел обратно к костру и опустился на землю рядом со своим дневником. Он смотрел на дрожащее пламя, пока его глаза не затуманились окончательно. Тогда доктор Берроуз снял очки и вытер увлажнившиеся глаза ладонями.

— Я должен это сделать, — сказал он себе, надевая очки и снова хватаясь за карандаш. — Должен.

Неяркий свет костра пробивался между камнями, составленными в круг, и падал на пол и стены туннеля. В центре круга, скрестив ноги, сидел человек, всецело поглощенный своим дневником. Он сердито заворчал, заметив на странице ошибку, и принялся стирать ее ластиком.

Он больше ни о ком и ни о чем не думал в своей одержимости; ничто не имело для него значения.

Мистер Джером сидел в старинном кресле у камина, где потрескивало пламя, и читал газету. Тяжелые вощеные страницы иногда заворачивались внутрь, и он встряхивал руками, чтобы вернуть их в прежнее положение. Уилл из-за стола не разбирал ни единого заголовка — квадратные буквы расплывались на газетной бумаге, и издали казалось, будто по страницам просто пробежало муравьиное войско, выкупавшееся в чернилах.

Кэл положил на стол карту, терпеливо ожидая ответного хода брата, но Уилл не мог сосредоточиться на игре. Мистер Джером впервые, находясь в одной комнате со старшим сыном, не бросал в его сторону негодующих взглядов. Это был шаг вперед в их отношениях.

Вдруг дверь в дом распахнулась с оглушительным грохотом, и все трое посмотрели в сторону коридора.

— Кэл, Уилл! — пробасил дядя Тэм, вваливаясь в комнату и нарушая домашнюю идиллию. Увидев в кресле мистера Джерома, он осекся. Тот злобно смотрел на шурина.

— Ох, прости, я…

— Я думал, что мы договорились, — проворчал мистер Джером, вставая с кресла и складывая газету. — Ты сказал, что не будешь сюда приходить… когда я дома.

Он сунул газету под мышку, высоко поднял голову и прошел мимо Тэма, не удостоив его больше ни единым взглядом.

Дядя Тэм скорчил гримасу ему вслед и уселся рядом с Уиллом. Заговорщицким жестом он велел ребятам подойти поближе к нему. Дождавшись, пока шаги мистера Джерома стихнут вдали, дядя Тэм заговорил.

— Пришло время, — прошептал он, доставая из-под плаща мятый металлический футляр.

Открыв его с одного конца, Тэм наклонил футляр, и из него выехала потрепанная карта. Он развернул ее и разложил на столе, разглаживая уголки, а потом повернулся к Уиллу.

— Честера завтра отправляют в изгнание, — сказал он.

— О боже!

Уилл вздрогнул, как будто его ударило током.

— Слишком быстро… — проговорил он.

— Я только что узнал, — сказал Тэм. — Приговор исполнят в шесть часов. Много народу соберется посмотреть — стигийцы любят превращать такие события в спектакли. Они считают, что жертва облегчает душу.

Он снова склонился над картой, мурлыкая себе под нос, и стал водить пальцем по сетке. Наконец он остановился на крошечном черном квадратике и поглядел на Уилла, как будто только что вспомнил нечто важное.

— Знаешь, не так уж трудно вытащить тебя… одного. Но вместе с Честером — это совсем другое дело. Пришлось серьезно подумать, но… — он сделал паузу, и Уилл с Кэлом уставились на дядю, — похоже, я нашел решение. Вы можете сбежать в Верхоземье только одним путем… через Вечный город.

Уилл услышал, как Кэл ахнул. Но как ни хотелось ему узнать побольше об этом месте, расспросы пришлось отложить. Дядя Тэм подробно изложил Уиллу план побега, показывая все важные места и дороги на карте; мальчики внимательно слушали, запоминая каждую мелочь. Путь проходил через туннели с необычными названиями: Уотлинг-стрит, Большой северный и Бишоп-вуд. Уилл только раз перебил дядю, высказав свое предложение; Тэм, как следует поразмыслив, согласился с ним и кое-что изменил в плане. Мальчик старался держаться спокойно и думать только о деле, но его переполняли волнение и страх.

— Проблема в том, — вздохнул Тэм, — что я не могу все предусмотреть и во всем вам помочь. Слишком много неизвестных. Если появятся какие-то проблемы — действуйте сами по обстоятельствам. И будьте осторожны.

Тут Уилл заметил, что глаза у него блестят уже не так, как раньше; дядя как будто растерял свою уверенность.

Тэм еще раз изложил мальчикам весь план от начала до конца, а потом достал что-то из кармана и дал Уиллу.

— Тут расписано, куда идти дальше, когда выберешься из Колонии. Если тебя, не дай бог, поймают, съешь эту дрянную тряпку без остатка.

Уилл осторожно развернул «дрянную тряпку» — кусочек ткани размером с носовой платок, испещренный тонюсенькими линиями, изображавшими туннели. Схема была нарисована коричневыми чернилами, а путь Уилла отмечен светло-красными, однако Тэм все-таки повторил свои объяснения снова.

Тэм проследил за тем, как Уилл сложил и убрал платок-карту, и затем тихо сказал:

— Все должно сработать как часы. Если стигийцы хоть на секунду заподозрят, что я в этом замешан, все твои родные будут в смертельной опасности… Не только я: Кэл, твоя бабушка и твой отец тоже попадут под удар.