В этой связи весьма характерен ход колонизации восточных территорий, ради которой, собственно, и велась война. Можно определенно сказать, что переселенческие и колонизационные потенции Германии нацистами были абсурдно переоценены, а в реализации планов колонизации эсэсовцы провалились. Насколько большого успеха Гиммлер добился в создании Ваффен СС, насколько эффективный полицейский аппарат был создан в Германии, насколько жесткая система концлагерей была создана СС, настолько же провальной и неудачной была поселенческая политика и колонизационная политика СС. На этом «поприще» Гиммлера ожидала и масса проблем объективного свойства и организационных провалов, являвшихся следствием интриг соперничающих с СС инстанций.

Розенберг, один из конкурентов Гиммлера на Востоке, прекрасно видел перспективу своей административной власти перед лицом конкуренции с СС: «Наша задача будет состоять в том, чтобы возможно быстрее принудить согнанных в резервации славян к эмиграции или вымиранию. Все позитивные задачи возьмет на себя СС». В борьбе за компетенции Розенберг имел хорошую поддержку в лице ответственного за продовольствие и сельскохозяйственное производство в «экономическом штабе Ост» Йоахима Рике, который до 1939 г. руководил имперским ведомством по переселению, вытесненным в борьбе компетенций СС; теперь, при поддержке вермахта и Геринга, Рике стремился взять под контроль продовольственные поступления с Востока. Под его началом было более 10 тыс. сельскохозяйственных функционеров, руководивших колхозами и другими предприятиями.

Сохранение старой системы землепользования летом 1941 г. объяснялось немцами тем, что массовое перераспределение земли может привести к голоду, как привели к голоду колхозы. 27 августа 1941 г. было утверждено нацистское «Положение об общем дворе». В нем было заявление, что «немцы признают исключительно частное имущество, а колхозы придуманы коммунистами, чтобы погубить русское крестьянство», но из него все же следовало, что колхозы (общие дворы) сохраняются. Объем сданной сельхозпродукции устанавливался оккупантами не ниже прошлогоднего. Право на собственное хозяйство можно было доказать своей работой[421]. В целом, руководство общими дворами обычно возлагалось на немцев, на советских граждан, обиженных властью, иногда на прежних председателей или агрономов при условии, что они гарантируют предотвращение падения производства. Были случаи назначения управляющими даже бывших помещиков, если они были немцы: так, в Лужском районе Ленинградской области управляющими стали барон Билвдерлинг и барон фон Розен. Набрать нужное количество управляющих не удалось, и на одного руководителя приходилось порой по нескольку тысяч га земли. В некоторых местах руководство сельскохозяйственными делами осуществлялось непосредственно воинскими частями и комендатурами[422].

В оккупированных районах СССР порядок землепользования, размеры полевых и приусадебных участков и распределение урожая отличались большой пестротой. Поскольку единой гражданской администрации не было, каждая местная комендатура вводила свои порядки. В оккупированных районах Ленинградской области были введены индивидуальные формы землепользования, но в одних районах земля нарезалась по числу едоков (Сланцевский район), а в других (Гдовский район) — всем поровну. Незначительная часть колхозного инвентаря и скота в этих районах раздавалась крестьянам, но большая часть реквизировалась воинскими частями. На Северном Кавказе немцы создавали так называемые «десяти-дворки» для совместной обработки земли. На каждую «десятидворку» они оставляли одну-две лошади, на каждую семью — по пуду муки и зерна, а весь остальной скот и продовольствие конфисковывали. В Курской области общинное хозяйство именовали «экономией», в которой крестьяне обязаны были работать три дня в неделю, а остальное время могли использовать для обработки своих наделов[423].

Иногда сельскохозяйственные функционеры оккупантов чувствовали себя будущими хозяевами крестьян и, к неудовольствию Розенберга, стремились сохранить колхозы и препятствовать передаче земли крестьянам на местах[424]. Летом 1942 г. сельскохозяйственные вожди на Востоке решили создать сеть опорных пунктов для надзора над так называемыми «товариществами по обработке земли» (Landbaugenossenschaften), созданными на колхозной основе; землю этих товариществ (в них попала 1/10 земли всех колхозов) Розенберг планировал со временем передать в собственность крестьянам, чтобы повысить продуктивность их хозяйств[425]. Местные нацистские функционеры, напротив, предполагали, что со временем эти опорные пункты станут их собственностью. Поэтому они не были заинтересованы в реприватизации земли местными крестьянами — этим и объясняется феномен сохранения нацистами колхозной организации на оккупированной территории СССР. Статс-секретарь имперского министерства продовольствия Г. Баке даже заявил: «если бы колхозы и совхозы не были бы созданы большевиками, их должны были создать мы»[426]. Сельскохозяйственный статус 1942 г. только переименовал колхоз в «общинное хозяйство», которое должно было стать переходной формой к будущему частному крестьянскому хозяйству. Совхозы же, в отличие от колхозов, находились под прямым руководством немецких экспертов, которых на нацистском жаргоне именовали «сельскохозяйственными руководителями» (Landwirt-schaftsfuhrem); их местное население боялось и ненавидело.

23 мая 1941 г. были утверждены «Основные направления экономической политики» (Wirtschaftspolitische Richtlinien) экономического штаба Ост. В соответствии с ними, европейская часть Советского Союза оказалась разделена на две половины: на экспортирующее продовольствие Черноземье (Überschußgebiete) и дотационную лесную зону (Zuschußgebiete). Одна должна быть отделена от другой; это означало постепенное вымирание или выселение миллионов людей. Такая участь грозила, прежде всего, населению больших городов, поскольку в соответствии с нацистскими планами промышленное производство должно было исчезнуть. Немецкую политику характеризовало не намеренное стремление к физическому уничтожению местного населения на территории СССР, но, скорее, неучет голода и его последствий. Это, впрочем, никак не релятивирует преступные расовые и человеконенавистнические цели оккупантов.

Насколько в немецких войсках на Восточном фронте были осведомлены об этих планах? «Основные направления политики» экономического штаба Ост от 23 мая 1941 г. были внутренним документом этой организации, и в войсках о нем ничего не знали. Для войск предназначался другой документ — «Основные направления руководства экономикой во вновь оккупированных восточных районах» от июня 1941 г., так называемая «зеленая папка». В «зеленой папке» зловещие намерения нацистского руководства были несколько завуалированы: рекомендовалось содействовать экономическому восстановлению и развитию только тех районов, которые могли поставлять в Рейх продовольствие и нефть. Во всех же остальных (это почти все районы северной и центральной России) экономическое руководство должно ограничиваться поддержанием существующего уровня развития производства[427].