— К кому? — не поверила я. — Лиз, ты как ребенок, честное слово!

— Не смешно, — мрачно проговорила она. — На меня словно затмение нашло, когда я прочитала дневник… Иры. Димка мне ссылку кинул. Она такие похабные небылицы про нас напридумывала. Ты разве не читала?

— Нет, решила, что не стоит.

— И правильно, что не стала читать! — сказала Лиза. — А я, как дура, зашла по ссылке и все-все прочитала. И тут мне кровь в голову бросилась. У нас в учебке есть уборщица. Девчонки между собой шептались, что она знает одну ведьму, самую настоящую. Некоторые даже будто ходили к ней привороты на парней делать.

Лиза замолчала. Она смотрела остановившимися глазами поверх моей головы. Ее лицо вновь сильно побледнело.

— Ты к ней пошла? — спросила я.

— Да, — ответила она. — Она рассказала, как сделать заговор на смерть.

Лиза расплакалась. Я протянула ей стакан с водой. Глядя на ее несчастное личико, мне невыносимо захотелось все ей рассказать. Представляю, какой это был бы шок, и в то же время правда сняла бы с нее тяжесть вины. Но разве я могла? Да и разве Лиза поверила бы? В который раз я поняла, что никогда не открою ей правду.

— Успокойся! — мягко сказала я. — Ты тут совершенно ни при чем! Заговоры на смерть не могут действовать так быстро. Должно пройти время. Как ты это сделала?

— Напечатала ее фотографию, съездила в деревню, где моя бабушка живет, и… ну, сделала все, как ведьма велела. Она сказала, что человек сначала болеть будет, потом умрет.

— Ну вот видишь! — ответила я. — Ты не виновата! Когда это было?

— В прошлые выходные.

— Ну вот, времени прошло немного. Да Ира не болела. Я в этом уверена! Сейчас уже ничего не изменишь, но ты вот что, иди в церковь и проси прощения. И никому об этом не говори! Никому! Никогда! И я буду молчать.

Я видела, что она начинает успокаиваться, мы поговорили еще о том о сем, потом я попрощалась и отправилась домой. На душе у меня было тяжело.

Войдя в квартиру, я все продолжала думать о Лизе и Ире. Мамы дома не было. Выпив чаю, я зашла в гостиную и села на диван. Я думала о Лизе и о том, как она мучается и боится божьего наказания. А ведь я совершаю грех более тяжкий, если рассматривать мою любовь с позиций церкви. Я люблю самую настоящую нечисть, всей душой отдалась воплощению дьявола. Я осознала, что меня это мучает. Я даже захотела пойти в Крутицкое подворье к батюшке. Но что бы я сказала на исповеди? И снова я столкнулась все с той же проблемой — невозможностью хоть кому-то полностью довериться и этим облегчить свою душу. У вампиров есть свой монастырь и отец Грегори. Кому же могу довериться я? Одновременно с этими мыслями во мне жила уверенность, что такая любовь, как у нас с Грегом, не может быть греховной. Ну и пусть он вампир! Он же хочет стать человеком! А значит, наше дело — светлое.

В институте ребята обсуждали, что нужно всей группой пойти на похороны. Они должны были состояться завтра. Но это оказалось выше моих сил. Когда Даша спросила, пойдем ли мы с Димой, я отказалась. Она поняла меня и не настаивала. На следующий день всю нашу группу отпустили с занятий. Я осталась дома. Дима, насколько я знаю, тоже не поехал на кладбище.

Я проснулась рано. Объяснила маме, почему сегодня отменили занятия, сказала, что не могу поехать на кладбище.

— Ты ужасно выглядишь последнее время, — беспокоилась мама. — Может, тебе стоит уехать куда-нибудь на майские праздники? Хочешь в деревню?

Но мне совершенно не хотелось ехать к бабушке, отвечать там на всевозможные вопросы. По правде говоря, мне хотелось лишь одного — забиться в какой-нибудь угол, где никого не будет. Я жаждала одиночества.

— А где сейчас Грег? — осторожно поинтересовалась мама.

— Все еще в Лондоне, — не задумываясь, ответила я. — Но должен скоро приехать в Москву.

Мне было тяжело обсуждать с мамой мою личную жизнь. Приходилось постоянно лгать, а я от этого безумно устала и просто боялась, что сорвусь в один прекрасный момент и наговорю лишнего. Мама взглянула на мое погрустневшее лицо, но промолчала.

Я вздохнула с облегчением, когда она ушла на работу. Поставила в музыкальный центр первый же попавшийся под руку диск и легла на диван, свернувшись комочком. 

И друг без друга плохо, мало

Тоскою грудь дышать устала.

Деля на всхлипы вечность ночи,

Воспоминанья рвутся в клочья.

Так далеко и где-то рядом,

На расстоянии небес и взгляда,

Нашла наш новый дом и ждешь.

Я слышу, ты меня зовешь…[29]— 

слушала я и, не отрываясь, смотрела на картину, где мы были изображены с Грегом, я как воплощение Света, он — воплощение Тьмы. Его бледный профиль притягивал меня, и в душе я молила Грега быстрее вернуться. Мне было настолько плохо, что впервые в жизни захотелось умереть. Слезы обожгли глаза, я зажмурилась.

И в этот момент кто-то коснулся моих волос.

— Грег! — вскрикнула я, улыбнувшись.

Я, замирая, близко-близко увидела его бледное прекрасное лицо, прозрачные голубые глаза, милую улыбку, я обхватила его за шею, притянула к себе и зашептала: 

— Как долго тебя не было! Тут столько всего произошло! Я чуть с ума не сошла!

Не выдержав, расплакалась, уткнувшись ему в плечо. Он утешал меня, гладил по голове, целовал мои мокрые глаза. А я все говорила и говорила. Я рассказала про нападение Арно и Атанаса, про гибель Иры, про записку, где Атанас писал, что единственно верный для нас путь — превращение меня в вампира. Грег слушал молча. Я увидела складку, залегшую между его бровей, сжатые губы, потемневшие, наполненные страданием глаза.

— А тебя все не было! Я не могу так больше! Я не могу без тебя!

— Прости, любимая, — прошептал он. — Ты знаешь, чем я занимался. Но я не почувствовал грозящей тебе опасности, словно стоял какой-то блок.

— Атанас?

— Может быть, — прошептал он. — Только не бойся и никогда не снимай кулон.

— Он всегда со мной, — заверила я. — Как Рената?

— Она не выходит, — грустно ответил Грег. — Я привез все картины, они сейчас в ее квартире. Но Ренаты нет. Это сводит меня с ума! Я подумал, может, ты мне поможешь, — неожиданно добавил Грег.

— Я сделаю все! Только что я могу?

— Я не уверен. — Он опустил голову. — Но если ты ее позовешь, может, тебя она послушается и вернется в реальность.

— Почему бы не попробовать? Хотя зачем ей выходить ради меня? Но попытаться стоит!

Во дворе стоял мотоцикл.

— Dodge Tomahawk V10, — кивнул на него Грег. — Скорость 400 километров в час.

Мотоцикл выглядел впечатляюще. Массивный серебристый корпус, колеса словно сдвоенные, на руле висели две каски. Грег протянул мне одну. Я забралась на сиденье и крепко обхватила его за талию. Мы неспешно выехали со двора, но, когда оказались на Ворон-цовской, Грег мгновенно увеличил скорость. У меня все замелькало перед глазами, и я зажмурилась.