Обвинители отыскивали доказательства преднамеренного убийства. Опросив давних врагов Римуса, они обнаружили мрачную и тяжкую улику: в 1923 году Римус, перевозя виски из Сент-Луиса в Цинциннати, возможно, убил шерифа в Индиане. Имоджен собиралась раскрыть детали этого преступления на своем бракоразводном процессе – как раз в то утро, когда была убита.

И еще кое-что изобличало мотивы Римуса. Адвокат Имоджен сообщил, что его клиентка отказалась подписать соглашение о разводе, потому что ей были известны подлинные размеры доходов Римуса – он был даже совладельцем бейсбольной команды “Цинциннати Редз”, – и эту информацию она также намеревалась обнародовать в зале суда. А Римус вообще не готовился к судебным слушаниям в тот день – вероятно, потому, что знал: развод никогда не состоится, он убьет ее.

Но с этими доводами обвинителям предстояло пройти сквозь трудный процесс – со множеством неясностей и психологических препятствий. И первое из них – статус Римуса как народного героя. Присяжных набирали из случайных людей, среди них наверняка могли оказаться немецкие иммигранты, ненавидевшие сухой закон и пившие спиртное “от Римуса”. У присяжных могли быть родственники и друзья среди тысяч людей, которые раньше работали на Римуса. Их дети могли играть в бейсбол на площадках в поместье Римуса, или заниматься плаванием в его бассейне, или толпиться за воротами его поместья, дожидаясь, пока он вырулит на своем лимузине и бросит по четвертаку в их протянутые ладошки.

Вдобавок еще и непростой вопрос с самой жертвой. Сухой закон пока проходил проверку в американском обществе, но такую же проверку проходил и вопрос о положении женщин. Многие мужчины по-прежнему вставали на дыбы при мысли, что их жены, матери и дочери теперь обладают правом голоса. Опасаясь, что на фоне развязных манер “эмансипе” мужчины “обабятся”, студенты мужского пола Университета Сиракуз организовали клуб, протестуя против “курения женщин, женщин в мужских ботинках и вторжения женщин в сферы, до настоящего времени сугубо мужские”. Даже те, кто одобрял “современных девушек”, могли счесть поведение Имоджен неподобающим – доказывающим, как оно и было на самом деле, что женщины способны на предательство так же, как и мужчины, и даже имеют наглость надеяться, что это сойдет им с рук.

* * *

Адвокаты разрабатывали стратегию защиты, а Коннерс продолжал поиски пропавшего имущества Римуса, размещая объявления в газетах по всей стране и в Канаде.

БАНКАМ, ДЕПОЗИТАРИЯМ, СОДЕРЖАТЕЛЯМ БАНКОВСКИХ ЯЧЕЕК, СЛУЖБАМ БЕЗОПАСНОСТИ И ИНВЕСТИЦИОННЫМ БРОКЕРАМ

Если какая-либо из вышеперечисленных структур в Соединенных Штатах и Канаде, особенно в провинциях Онтарио, Виннипег и Манитоба, располагает информацией о том, что Августа Имоджен Римус или она же под вымышленной фамилией Августа Имоджен Холмс, Августа Имоджен Браун, Августа Имоджен Грей, Августа Имоджен Кэмпбелл, Рут Холмс и Рут Римус, арендовала банковскую ячейку, открыла банковский счет и внесла ценности в качестве обеспечения залога, просьба уведомить об этом Джорджа Римуса, тюрьма округа Гамильтон, Цинциннати, штат Огайо.

Побывав в Лэнсинге, Коннерс поспешил к Римусу с победной новостью: он выяснил, что в этом городе Имоджен арендовала ячейку в отделении Американского государственного сберегательного банка. Некая дама “А. Г. Холмс” открывала ячейку в сентябре 1926 года и в последний раз наведывалась туда 13 августа текущего года. Дважды эта дама посещала банк вместе с Франклином Доджем, чья физиономия была знакома в Лэнсинге всем и каждому, поскольку это был его родной город. Коннерс показал менеджеру фотографию Имоджен Римус, и тот подтвердил, что Имоджен и “А. Г. Холмс” – одно и то же лицо.

Элстон, не мешкая, получил судебное предписание на вскрытие ячейки. Штат Мичиган, рассчитывая на солидный налог с возвращенного имущества Римуса, направил представителей проследить за этой процедурой. Додж заявил, что если Имоджен и завела какую-то ячейку в Лэнсинге, то он не имел понятия об этом и вообще встречался с ней только в обществе других людей – и никогда наедине. 26 октября Додж прибыл из Детройта в Лэнсинг одновременно с Элстоном и представителями банка, но тут же улизнул к себе домой, как только журналисты начали донимать его расспросами. Римус из тюрьмы комментировал события, заявив, что в банковской ячейке должна храниться сумма в 1 800 000 долларов в акциях, облигациях и сертификатах, “но одному Доджу известно, сколько там осталось”.

В присутствии Элстона, множества репортеров, государственных чиновников и представителей городских властей банковская служащая достала ключ из коробочки и подняла его повыше, демонстрируя всем. Чиновники одобрительно кивнули. Элстон вытянул шею. Журналисты занесли ручки над блокнотами. Служащая медленно вставила ключ в замок и повернула. Потом просунула руку в ячейку длиной в два фута и шириной в один[39], пошарила там влево-вправо, вперед-назад.

Когда она вытащила руку, та была пуста.

Отлично подвешенный язык

В последние дни перед процессом и обвинение, и защита спешили оформить документы дела. На встрече в Вашингтоне с присутствием Элстона и Баслера Элстон потребовал, чтобы Министерство юстиции “предоставило записи, которые, как говорят, содержат информацию о предполагаемых отношениях между Доджем и миссис Римус”. Если конкретно, Элстона интересовали материалы Томаса Уилкокса, специального агента, который занимался делом Доджа и не так давно предупредил Римуса об очередном посягательстве на его жизнь. Виллебрандт отклонила этот запрос, но предложила в качестве компромисса имена и адреса “лиц, которые могли бы обладать информацией, интересующей как государство, так и защиту”.

После встречи Баслер обратился к Дж. Эдгару Гуверу с куда более замысловатой просьбой. Если министерство намерено привлечь Доджа к ответственности, он надеется, что с этим подождут до окончания процесса по обвинению в убийстве. “Мы, разумеется, приложим все усилия, как и вы, – писал Баслер, – дабы не ставить в неловкое положение обвинение, если надлежащие действия против причастного лица могут быть предприняты и позже, а не только в настоящий момент”.

Гувер ответил уклончиво – не потому что намеревался ввести Баслера в заблуждение, а потому что и сам не знал, будет ли Виллебрандт отдавать Доджа под суд. “Мы оба занимаемся расследованием преступлений и наказанием за них, и, убежден, вы знаете, что наша позиция заключалась в том, чтобы сотрудничать по мере возможности”.

Настроенный отыскать уголовно наказуемый проступок, Гувер не переставал следить за Доджем. Он приказал спецагенту Уилкоксу “продолжать расследование до того, как будут сняты все вопросы” и затребовал имена всех информантов “по делу Римуса” и Доджа. Виллебрандт в свои поиски он не посвящал, как и не пересылал ей любопытную корреспонденцию от другого специального агента, действовавшего в Чикаго. “Я узнал из абсолютно надежного источника, – сообщал агент, – что некоторые газетные репортеры, особенно те, что представляют интересы Чикаго, отчаянно пытаются добиться какого-нибудь заявления, возможно от Джорджа Римуса, на основании которого они