Патрик немного подождал, позволив ей поплакать в его объятиях, прежде чем сказать:

— Знаешь, кто вернулся в город? Твой бывший приятель, Митч Ньюкист. Или ты его уже видела?

Эбби на мгновение прижалась лицом к его плечу и прошептала:

— Нет.

Он напрягся, но скрыл это, еще крепче ее обняв.

— Выходила бы ты за меня замуж, Эбби.

Она отстранилась и заглянула ему в лицо.

— С чего это вдруг?

Он кивнул на разоренную теплицу за окном.

— Видишь ли, одному человеку со всем этим не справиться. Я понимаю, что ты сильная, но все равно для одних плеч это слишком много. Когда происходит что-то подобное, всегда хочется на кого-нибудь опереться. Разве не так? Кроме того, ты получишь не только меня, но и всю мою семью, которая уже тебя любит. — Уголок его рта приподнялся в кривой усмешке. — Они любят тебя даже больше, чем меня. — Он нежно поцеловал ее мокрое от слез лицо. — Ты не можешь всю жизнь оставаться одна.

— Почему?

— Потому что ты не создана для одиночества, Эбби.

— Я всегда считала, что ты только для этого и создан.

— Так и было. Пока я не встретил тебя. — Он снова поцеловал ее и ощутил аромат свежего мыла. Не кожа была еще влажной после душа. Душа, который она приняла где-то между четырьмя и пятью часами утра. — Бедная моя Эб, — приговаривал Патрик, гладя ее по голове. — Я знаю, что ты любила этих птиц.

* * *

Оставив Патрика у себя дома, Эбби села за руль грузовика и долго бесцельно кружила по окрестностям, высматривая в небе вспышку красного цвета. Она заказала плакаты с фотографией Джей Ди и расклеила их по всему городу. Она попросила Рекса сообщить своим заместителям о пропаже попугая и лично обошла весь центр города, беседуя с прохожими и стучась в двери с просьбой сразу сообщить ей, если кто-то случайно увидит большую красную птицу. Повинуясь странному порыву, она даже заехала на кладбище и коснулась могилы Девы, умоляя ее помочь найти Джей Ди или хотя бы уберечь его от беды.

Наконец, окаменев от своей потери и осознания чудовищности совершенного несколько часов назад поступка, Эбби вернулась домой, где ее рабочие вместе с Патриком уже начали убирать последствия урагана.

Митч посвятил попыткам не думать об Эбби целый день. Для этого он решил загрузить себя разнообразными делами. Сначала он закончил уборку домика, потом съездил в соседний городок за продуктами и другими необходимыми покупками. Несколько часов он размышлял над своими дальнейшими планами, а также над последствиями осуществления этих планов. Под конец рабочего дня он наконец съездил в Смолл-Плейнс и приступил к делу. Припарковав автомобиль на одной из боковых улочек, он надвинул на глаза бейсбольную кепку и направился в центр города, стараясь не встречаться взглядом с прохожими.

Повсюду, где Митч проходил, он видел последствия урагана.

Ураган…

Он слышал это слово у себя в голове и чувствовал, как из его груди рвется сухой невеселый смех. Он попал в самое сердце урагана. Его подхватил и понес смерч секса, воспоминаний, обнаженных сожалений и мимолетного восторга. Это длилось недолго. Смерч швырнул его на твердую, каменистую землю. Он чувствовал себя искалеченным и использованным. Его захлестывала горечь обиды, но он сказал себе, что и не мог бы чувствовать себя иначе, готовясь впервые за семнадцать лет войти в двери родительского дома.

А потом он напомнил себе, как уже неоднократно делал это за последние семнадцать лет: «Никто не любит мучеников. Ты проиграл. Смирись». Сразу вслед за этой мыслью пришла другая, исполненная жестокой и сладостной энергии: «Сведи счеты».

* * *

История повторялась.

Ранним вечером, когда сумерки окрасили прерию в лиловый цвет, Митч собственным ключом открыл дверь большого дома в конце длинной подъездной дорожки. Он шагнул внутрь, не постучав и не позвонив, потому что… «Какого черта! Я его сын и не собираюсь звонить перед тем, как войти в собственный дом». И тут, совсем как в прошлый раз, не успел он закрыть за собой входную дверь, как из кабинета вышел судья.

— Привет, папа.

— О боже, Митч!

Отец смерил его взглядом, и Митч, не мигая, встретил этот взгляд. Он думал, что будет шокирован тем, как сдал отец. На самом деле он обнаружил, что этого не произошло. Его старик по-прежнему был выше его ростом. Волосы хотя и поредели, но совсем незначительно, и по-прежнему были скорее русыми, чем седыми. Отец сохранил свою внушающую почтение осанку. Очки для чтения сползли ему на кончик носа, и он смотрел на сына поверх оправы. Митч понял, что представлял себе отца постаревшим и выглядящим на все девяносто, в то время как ему было всего шестьдесят семь, что по нынешним временам считалось относительно молодым возрастом.

Сказать, что Митч ни разу после отъезда из Смолл-Плейнс не видел своих родителей, было бы неправильно. Они приезжали на церемонию вручения дипломов. Но их не было на его свадьбе, потому что Митч их не пригласил. Они не видели его сына, своего единственного внука, хотя бывшая жена Митча смягчилась и тайком переслала им несколько фотографии. Узнав об этом, Митч пришел в ярость. Впрочем, как ей было понять бурлящее в его душе чувство обиды! Откуда она могла знать, как предали его самые близкие люди! Митчу всегда казалось, что она уверена в том, что он каким-то образом умудрился заслужить подобное отношение, что у всей этой истории есть обратная сторона. Ее можно было понять. С одной стороны, жить с Митчем было сложно, кроме того, разве будут родители так вести себя с сыном без веских на то оснований? Но ведь она ни разу не видела его родителей, и Митч неоднократно ей об этом напоминал. Одной встречи хватило бы, чтобы понять, какими жесткими и безжалостными они могут быть. Но в чем он перед ними провинился? На этот вопрос Митч неизбежно наталкивался в своих попытках проанализировать ситуацию. Именно это он и пытался внушить жене. Он не сделал ничего дурного, тем не менее они вели себя так, как если бы он совершил ужасное преступление, как будто они его стыдились и сделали ему одолжение, лишив его всего, что он знал и любил. Они ни разу не побывали ни в одной из квартир, в которых он жил в Канзас-Сити. Он не был уверен в том, что отец вообще знает, чем он зарабатывает на жизнь. В какой-то момент они все просто перестали делать вид, что все еще являются семьей.

Они не ответили на письмо, в которое его жена вложила фотографии сына. Это наконец убедило ее в том, что в рассказе мужа есть доля истины.

— Я приехал, — спокойно сказал Митч. — .Можно войти?

Судья потряс головой, словно отмахиваясь от невидимых мух.

— Почему ты приехал?

— Я хотел увидеть мамину могилу.

— Раньше надо было приезжать.

Митч почувствовал, что его лицо сводит спазм гнева, выходящего из-под контроля.