Я очень сильно отдалился от всего, что имело связь с Салемом. Мне нужно было это, чтобы продолжать жить. Поэтому, когда я увидел его, был просто потрясен. Все вернулось ко мне. За шестнадцать лет так внезапно это никогда не происходило. Отец был всем, что у меня осталось. И вскоре он умер. Я не знал, куда пойти. Мне начали сниться сны, и эти сны сводились только к одному: красный цвет, в котором я запутался и не мог выбраться. Похороны для меня прошли будто в тумане.

Теперь только я один мог организовать похороны. О прощании с Юлией и мамой позаботился мой отец. Он утверждал, что все выбросил, а меня не было рядом, поэтому, когда я все нашел, у меня случился шок. Все сохранилось. Он не выкинул даже мою старую одежду. Теперь, когда я это пишу, я просто не понимаю, почему он не сказал мне, почему утверждал, что все выкинул. Но когда я там стоял, все, о чем я думал – как все это здесь поместилось. Осталась и мебель из комнаты Юлии. Ее кровать, письменный стол, полки – всё. Кровать по-прежнему была застелена. Понимаешь? Она все еще была застелена! Постельное белье испортилось из-за влаги и заплесневело, но все еще был виден узор, маленькие разноцветные горошины. Зачем-то я снял коробки, стоявшие на кровати, и откинул одеяло. Под ним лежала какая-то ее одежда. Естественно, она наполовину заплесневела, как и постельное белье, но я все равно ее узнал.

Ты не представляешь, каково это, когда сталкиваешься с какими-то обыденными вещами, которые потом с такой силой возвращают тебя в прошлое – и становятся черной дырой, через которую засасывается все. Именно там я в первый раз принял героин. Просто пошел и купил, потом сел среди этих вещей и вколол себе дозу.

Проходя мимо ящиков, я находил одежду, которую уже очень давно не видел. Это была твоя одежда. Темно-синяя толстовка с принтом «Champion», помнишь ее? Скорее всего, уже нет. Я даже нашел блокнот Юлии, в котором вы писали свои имена. Я нашел старый мамин фотоальбом, в котором были фотографии с радостными моментами из ее жизни. Я помню, как тщательно она размещала по порядку фотографии, в продуманной последовательности. Это началось, когда они с папой стали встречаться, затем в альбом попал я, а затем и Юлия. На нескольких фотографиях на ней была ее цепочка.

Вещи создавали такое ощущение, будто перешагиваешь большими шагами в другую эпоху. Вокруг меня кружились воспоминания о маме, папе и остальных.

Все стало именно так, как я и говорил; помнишь, как я говорил это несколько раз? Если что-то случится с Юлией, мы больше не сможем держать друг с другом связь. К этому все и вело, шаг за шагом. Не думаю, что я плакал. Несколько дней я прожил там (нет смысла искать меня там, я давно уехал), ничего не делал, только ходил среди вещей. Смотрел старые снятые нами фильмы, в которых мы играли главные роли. Я начал с того, который назывался «LOVE KILLER». Помнишь его?

Я сжег все в бочке на внутреннем дворе. Все, кроме тех вещей, которые не смогли туда поместиться. То, что осталось, я отвез на свалку. Но все остальное, каждую мелочь, которая хоть что-то напоминала, я сжег. Я – никто. У меня ничего нет. На первый взгляд, после смерти отца все, вроде бы, наладилось, но если приглядеться, то я будто был уничтожен. Я чувствую себя невероятно одиноким. Невидимым. Я ощущаю себя так в первый раз.

Может, это из-за того, что я становлюсь старше. Когда мне было двадцать, я просто жил и не думал, что мне чего-то не хватает. Шло время, и я просто жил. Эти мысли не дают мне покоя ночью. Я был абсолютно изолирован от всего и всех. Я стал чувствовать себя безликим, будто все это в один момент меня настигло. У меня начались галлюцинации. Иногда мне удается заснуть, но без сна порой проходят несколько дней. Метадон больше не помогает, и я все время ощущаю тягу к героину. Что за жизнь я, в сущности, веду? Я ни с кем не общаюсь, у меня нет ничего, что связывало бы меня с кем-то.

Как я нашел тебя спустя столько времени? Это просто фантастика, будто кусочки пазла встают на свои места, несмотря на то, что все разрушилось после смерти отца. Это началось примерно за две недели до его смерти. Я заканчиваю работу для одного человека, которому не доверяю, но мне нужны деньги. У него есть знакомая девушка, которой я доверяю еще меньше. Ребекка.

Каким-то образом она узнает о личности, под именем которой я обычно живу. Носить с собой удостоверяющие документы просто необходимо, и вечером перед встречей я не успеваю заменить их на те, которыми обычно пользовался. Она, должно быть, проверяет мою куртку или что-то вроде этого, хотя я помню, что практически все время за нею приглядывал. Я не знаю точно, потому как у меня очередной приступ, и я принял большую дозу метадона. Миру нельзя доверять, и я чувствую себя в опасности. Возможно, кто-то из них успевает увидеть мое имя – может, Ребекка, а может, ее друг.

Она начинает шантажировать меня, говорит, что пойдет в полицию, если я не заплачу ей за ее молчание. Сначала я так и делаю, но со временем все становится хуже и хуже. Она требует все больше денег, даже приходит на похороны отца и устраивает сцену прямо во время погребения. Я теперь боюсь и постоянно оглядываюсь. Все, что мне удалось создать, рушится у меня на глазах. Я начинаю планировать создание новой личности, но не могу этого сделать в таком состоянии. Чувствую, что любым способом должен от нее отделаться. Я начинаю ее преследовать. Однажды вечером она заходит в какие-то ворота на Чапмансгатан, а я остаюсь снаружи и жду в машине. Несколько минут спустя из ворот выходит человек, и это – ты.

Мир вокруг меня замирает. Именно так я реагирую на твое появление, и именно тогда я понимаю, что нужно сделать.

Я знаю, о чем ты думаешь: я сошел с ума. Возможно, так и есть. Но у каждого есть что-то, что может довести его до предела и даже заставить переступить черту. Большинство не знает, что именно, а я знаю. Знаю точку, с которой все пошло вкривь и вкось.

Я слежу за тобой с тех пор, как нашел. Настал твой черед мучиться.

Выйдя из вагона метро и поднявшись на поверхность, я делаю глубокий вдох и пытаюсь собраться после прочтения дневника.

Абонентский ящик Даниэля Берггрена находится на Родмансгатан. Чтобы дойти до него, требуется некоторое время, но не так много, как мне казалось. Абонентские ящики в центре города разбросаны по нескольким адресам, и сидя перед компьютером круглосуточного магазина «Севен Илевен», я пытаюсь найти нужный адрес методом исключения через интернет-поисковики. Найдены несколько адресов – один в Накка, один в Карлберге, один в Васастане и один рядом со станцией метро «Т-Централен», – но последний сильно смахивает на адрес крупной компании.

Я покидаю «Севен Илевен», и на часах уже далеко за полночь. Ощущение того, что Стокгольм – большой столичный город, пропадает. Улицы практически пусты, ритм города затих. Руки дрожат.

Подойдя к Родмансгатан, я останавливаюсь перед входом в здание. Оно закрыто с полуночи до пяти утра. Прижимаюсь лицом к стеклянному окну двери – с обратной стороны прочная решетка, за которой видны бесконечные ряды обычных абонентских ящиков, размещенных один над другим. На одной из стен виднеется логотип почтового отделения и агентства телекоммуникаций.