Слава богам, они это жуткое шествие устроили не в Риме, а в одной из окрестных его деревень!..

Через четыре дня справлялись Фералии. И тут опять возмутительное безобразие. Всем известно, что праздник этот посвящен нашим «милым покойникам», манам и ларам, что в эти дни не только гасятся очаги, не воскуряется фимиам, закрываются храмы, но запрещается всякое соитие и особенно свадьбы.

Так что делают Юл с Юлией? Находят среди артисток какую-то юную девственницу — артистки ведь тоже разные бывают, не все из них шлюхи, — подыскивают ей жениха среди «разноцветных» адептов и именно на Фералии, в первый их день, устраивают свадьбу! Юл Антоний — первый друг жениха. А Юлия, дочь Августа, — пронуба. Юлия готовит для невесты брачное ложе, дает ей все необходимые указания, которые положено давать по обряду. Невесту несут в спальню. Жених снимает с нее пояс. Оба они горячо молятся Мутуну. И тут вперед выступает Антоний и объявляет, что по древнему обычаю «целомудрие первым познаёт бог», и он, Юл, первый друг жениха, должен сыграть его роль и дефлорировать невесту… И вот, на глазах у жениха, его дружек, Юлии-пронубы, невестиных двух подружек, Юл принимается за невесту… Мало того, совершив дефлорацию, предлагает трем остальным жениховым дружкам повторить его действия, объясняя, что чем больше мужчин подготовят невесту к таинству зачатия, тем благосклоннее будет великий Мутун к новобрачным и, как следствие этого, тем любвеобильнее станет муж и тем плодовитее — жена…

А после — пир. И только закуски и никакого вина. А Сципион объясняет: на древних пирах никогда не пили, ибо пьянство вредит зачатию; любовь сама по себе должна опьянять, и, если кто-то желает ей опьяниться, можно тут же начать во славу Мутуна и исконных римских богов. И три сексуарки — ты помнишь, кто это такие? — просят их осчастливить и опьянить. На их просьбу радостно откликаются два Гракховых щеголя и один Пульхров всадник. Юл и Юлия председательствуют на пиршестве. Юл, глядя на опьяняющихся, покровительственно кивает головой. А Юлия награждает их своей улыбкой: ласковой, тихой, невидящей…

Надо сказать, что на этой стадии, которую, напомню, Вардий называл «мутуниями», состав Юлиных адептов заметно расширился за счет женщин. Были отобраны и включены в число постоянных спутниц по нескольку артисток, гладиатрисс (преимущественно тех, кто себя называл гетерами) и сексуарок, соответственно из трех стадий предшествующего этапа: «театра», «цирка» и «стадиона». К тому же теперь все адепты стали делиться на два как бы ранга или, как жрецы говорят, «достоинства»: на «фециалов» и «гирпинов» — так их нарек Юл Антоний. В разряд «фециалов» и «фециалок» вошли те, которых мы знаем по именам. А прочие, те, имена которых Вардий мне не сообщал: всадники, сенаторы, щеголи, артистки, гладиатриссы и сексуарки — стали «гирпинами» и «гирпинками». Разница была в том, что «фециалы» могли в любой момент присоединиться к Юлу и к Юлии, а «гирпины» — только по приглашению. Например, все адепты участвовали на всенародных Эквириях в Городе, толпясь возле Юлии и Юла и наблюдая за конными состязаниями; но когда вечером, на вилле у Гракха, при свете многочисленных факелов и фонарей фаллической формы устроили скачки для женщин и Юлия появилась на белом коне совсем без одежды, даже без опояски, но в смоковном венке, увешанная ожерельями, бусами, браслетами из своих драгоценностей, с распущенными рыжими волосами, — на этот, с позволения сказать, обряд «гирпины» не были приглашены — только «фециалы» и «фециалки».

И то же произошло на следующий день, в мартовские календы, на Матроналиях: в загородной бане Луция Авдасия собрались только «высшие достоинства». Мужчин зазывали к себе и в себя Виргиния и Лелия. Помпония Карвилия тоже себя предлагала, но на нее никто не позарился. А Полла, Эгнация, Аргория и Домиция пока еще не решались у всех на глазах деятельно поклоняться Мутуну.

На празднике Омовения Венеры, как мне сообщил Гней Эдий, «мутуниева» стадия завершилась.

XVI. Начались «Тутунии», которые продолжались почти весь март и половину апреля.

Идеологию — а правильнее сказать, теологию — этой стадии было поручено излагать Корнелию Сципиону. По его рассказам, Мутун был не единственным главным помощником древнего Сатурна. У Мутуна была сестра, которая, как в те давние времена водилось, была одновременно и женой ему. Звали эту божественную сестру-жену Мутуна Тутун, однако Сципион именовал ее «Тутуна», ибо, дескать, так благозвучнее на латыни. Имя ее на языке наших далеких предков означало «женский детородный орган». Изображений не было — поклонялись узкой двери, украшенной ветками смоковницы.

Тутуна эта как бы дополняла или довершала все дела, начатые ее мужем-братом Мутуном: если Мутун охранял дома снаружи, то Тутуна прибирала их внутри; Мутун, как мы помним, покровительствовал севу, Тутуна, стало быть, распоряжалась жатвой; Мутун размножал животных и растения — Тутуна их выкармливала; Мутун начинал войну — Тутуна ее оканчивала победой, ну, и так далее. «Я, Тутуна, уничтожаю печали и тревоги войн. Я несу процветание и правосудие!» — так якобы пелось в ее главном и самом древнем гимне.

Такой была великая богиня Тутуна в золотом веке Сатурна. Но… как знает каждый школьник, века сменялись.

Сначала, по словам Сципиона, «откуда-то с севера» на древнюю римскую землю пожаловали Юпитер, Юнона и Минерва. Они свергли Сатурна и, захватив верховную власть, учредили серебряный век. Мутуна и Тутуну они, однако, не прогнали, подчинили себе и охотно пользовались их услугами, лишив их, правда, некоторых владений, сменив им сакральные изображения и поменяв имена. Мутун стал называться Янусом и изображаться в виде двуликого мужчины. Тутуну же переименовали в Добрую богиню и начали ей поклоняться в виде женщины со множеством грудей и невероятно широкими бедрами. Юнона отобрала у нее управление свадьбами, Минерва — учреждение мира, а все остальные ее права-обязанности ей оставили. Им также пришлось переселиться: Мутуну, теперь Янусу, — на Квиринал, Тутуне — на Виминал, так как Палатин, Капитолий и Авентин заняли новопришедшие боги.

Спустя много веков из Трои прибыл Эней. А вместе с ним, — разглагольствовал Сципион, — развратная греческая Афродита. В Трое она так низко пала, что блудовала со смертным Анхизом, мелким азиатским царьком, прижила с ним ребенка, и с этим ублюдком бежала от позора в Италию, по дороге сменив себе имя на Венеру. Как будто, если имя поменяешь, от позора очистишься и от пороков своих избавишься! Естественно, не очистилась, а лишь сильнее погрязла в разврате: соблазнила царственного Юпитера, тайно родила от него злобного Градива, которого ухитрилась подкинуть Юноне — дескать, это ты его родила, великая богиня, но не заметила по причине своей космической занятости и вселенской ответственности. Короче, как только эта Венера появилась на римских холмах, серебряный век выродился в век медный… Понятное дело, чистую и добродетельную Тутуну лживая и завистливая Венера не могла терпеть рядом с собой. Она ее выгнала с Виминала на Пинций — из холмов самый дальний — и вместо храма велела жить в бане, отняв заодно и имя. «Никто, кроме меня, прекрасной Венеры, не смеет называться Доброй богиней! Будешь отныне Фортуной мужчин, и в мужских банях тебе будут поклоняться плебейки» — так объявила Венера, и Юпитер не мог возразить той, с которой продолжал греховодить. Еще безжалостнее поступили с Мутуном: его вовсе прогнали с холмов в окрестные горы и обозвали Либером — он, дескать, очень похож на греческого Диониса, без роду, без племени, вечно пьяного — ну, вот и носись по горам со своими менадами, а в город не смей появляться!