class="p1">Азаркин на мгновение прикрыл глаза и представил, как вынимает ПМ, стреляет мордатому в коленную чашечку, а потом, поскальзываясь на кровище, раз за разом вбивает каблуки своих ботинок в его ублюдочную рожу.

Дверь нужной квартиры оказалась не заперта, а изнутри действительно громко звучал телевизор — диктор тревожно говорил о БТРах Таманской дивизии, блокировавших Дом советов со стороны набережной и ведущих огонь на поражение. Когда майор вошел, оказалось, что странный сучонок сидит на полу гостиной посреди грязных стаканов, тарелок с объедками и почему-то разноцветных клубков ниток для вязания. Сидел он спиной к орущему телевизору и лицом к входной двери.

Губы восьмиклассника были растянуты в улыбке, которую Азаркин вот уже несколько ночей подряд видел в кошмарах.

— Я совершил ошибку, — сказал гаденыш майору. — Ваш разум не может долго выдерживать моего присутствия внутри себя. Он расползается на части, как старая тряпка.

Азаркин аккуратно закрыл за собой входную дверь. Про мать этого… этой твари ему всё было уже понятно; про отца, соответственно, тоже. Вот и прекрасно — сейчас он всё выяснит. Прямо здесь, в этой пропахшей мужским потом, сигаретами и дешевой косметикой нищей квартире.

— Но и майор совершил ошибку, — продолжал с пола лыбящийся подросток. — Майор решил, что он способен напугать того, кого боялся даже Монгол. Майору надо было бежать.

Питон начал подниматься с пола — неловко, криво, как сломанная марионетка.

Азаркин никогда не понимал выражения «умереть от страха» — это были какие-то бабские причитания. Страх он, конечно, испытывал — живой ведь человек. Но это был колкий, сухой страх: пугала неизвестность, пугали некоторые специфические непонятки в бандитских раскладах, пугали точившие на него зуб пузатые генералы, пугали московские прокурорские проверки, пугал собственный нехороший кашель по утрам…

Сейчас он понял, что «умереть от страха» — не фигура речи.

— Что ты?.. — хрипло спросил Азаркин, делая нетвердый шаг назад.

— Я — фонтан крови, притворившийся маленьким мальчиком, — существо, пошатываясь, стояло посреди комнаты.

— Что ты?! — закричал майор.

Он понял, что после второго ответа на этот вопрос достанет табельный пистолет и пустит пулю себе в голову.

— Товарищ милицанер, я готова присутствовать как понятая! Всё вам как есть про блядину эту расскажу!

В приоткрытую входную дверь с лестничной площадки заглядывала давешняя бабка в синем платке. Ее блестящие глазки блуждали по квартире: наваленный всюду мусор, майорская спина, грязный, но улыбающийся Сережа Чупров, — было очевидно, что всё увиденное она еще долго будет пересказывать товаркам у подъезда, продавцам на рынке, соседкам по очереди в собесе и всем, всем, всем.

Восьмиклассник покачнулся и посмотрел на бабку. По его щеке вдруг пробежала слеза — неуместная и жуткая в сочетании с приклеенной улыбкой.

— Я хочу к маме… — сказал он.

Майор Азаркин моментально взял себя в руки, указал гостье на отсутствие необходимости в понятых, добавил об ответственности за противодействие следственным мероприятиям (бабка испуганно скрылась в лестничной полутьме) и повел подростка в ближайшую дежурную часть, благо располагалась она неподалеку, на улице Юфимцева. Задержанный по дороге вел себя так, как обычно ведут себя задержанные вне зависимости от возраста — даже (и особенно) ни в чем не виноватые: хныкал, бубнил что-то себе под нос и волочил ноги, словно оттягивая момент неизбежного прибытия в обезьянник. Вблизи от дежурки майор окончательно успокоился: мало ли что почудится на таких нервах и с недосыпа. Обычный малолетка, ну на голову немного трехнутый, но кто сейчас не, а? — задавал майор сам себе молчаливый вопрос. Сейчас помаринуем его немного в камере для смены обстановки, а потом и попрессуем по мелочи, чисто для острастки — вдруг он дядю Лешу Шаманова видел, пока ночью в гаражах шароебился? А не видел, так и ладно — пусть домой пиздует, мамку с групповухи ждет, и без него головняков достаточно.

На ступеньки РОВД майор вскочил уже своей обычной уверенной походкой.

— Да что же это, а?.. — продолжал причитать капитан. В потной ладони он комкал пустую и искореженную пачку «Петра I»; взгляд его по-прежнему был прикован к маленькому телевизору «Юность-406», стоящему на специальной настенной полочке.

Азаркин потянулся к телевизору и злобно ткнул в кнопку «Выкл.».

— А?.. Да?.. — вскинулся милиционер. — Товарищ майор, а нет никого. Кто на увольнительной, а кто просто… Ну, ушли.

— Это городское начальство пусть с вами разбирается, мне похуй. Ты мне определи задержанного в КПЗ, мне отойти надо. Вернусь — заберу.

Капитан непонимающе повертел спрятанной под фуражку ушастой башкой — никакого задержанного со старшим по званию не наблюдалось, только какой-то сопляк с придурочной улыбкой — судя по всему, немой. Сын не сын, не похож вроде, но, может, племянник — хрен разберет.

— Ну? — рыкнул Азаркин и подтолкнул оболочку Питона вперед.

Капитан снова заакал.

— А… Так ему в детскую комнату надо, мы таких не можем… По шапке прилетит, я ж под суд пойду…

Азаркин молча подождал, пока закончатся причитания, и раздельно повторил:

— Определи. Мне. Задержанного. В КПЗ.

Капитан еще похлопал глазами, открыл было рот, увидел выражение лица старшего по званию, сдулся и полез в ящик стола за ключами от обезьянника. В конце концов, не его это ума было дело — никакого начальства, может, завтра уже и вовсе не будет, а необратимо сломать собственную жизнь можно было прямо сейчас. Пришлый майор выглядел так, словно жизни ломать не только умел, но и любил.

Тут капитан кое-что вспомнил.

— А не получится ничего! Там один дядя отдыхает у нас уже. Я к нему малого не суну, да и вам не советую.

— Что за дядя? — заинтересовался Азаркин.

Улыбчивый малой молча переводил взгляд с одного мужчины в сизой форме на другого. Перспектива заехать в обезьянник с загадочным «дядей» его явно не пугала — точно ебнутый, решил капитан, и сразу обо всём с собой договорился. Ладно бы нормальный парень был! А так — больной и больной, всё равно не въезжает, чтó вокруг происходит. Правда, к нынешнему обитателю КПЗ даже больного, по-хорошему, не надо…

— Да патрульно-постовая приняла утром у детсада на Черепахина. Вроде обычный дядька, а непонятный. С собой только отвертка да изолента — говорит, из гаража захватил, дома розетку надо починить…

— Ты долго мне мозги будешь канифолить?! — заорал Азаркин. — Тебе, сука, звёзды жмут? Какая отвертка, какая изолента?! Ключ от КПЗ сюда, быстро, блять!

Капитан дернулся, как от пощечины, и быстренько выковырнул из стола искомый ключ. Он и сам не понимал, чтó его так смутило в безобидного вида дядечке, уже несколько часов тихо сидящем в КПЗ: может, дело было в милицейской чуйке,