– Да.

– Тебе нужны амандлы.

– Что?

– Силы, которые способны разрушить страхи.

– А что это за силы? – вновь забывает Лола о своем статусе отвечающей.

– Предки, Небесный Бог и Знахарство, – объясняет, однако, переводчик.

Данга подползает на коленях к девушке, больно хватает ее за подбородок, тянет его вниз и быстро, горячо, громко сыплет словами.

– Ты считаешь, что твой предок на небе, и грустишь, – сообщает Лоле мужчина. – А это не так. Предки остаются на земле[114]и помогают нам. Ты должна продолжать поддерживать отношения с усопшим, разговаривать с ним, спрашивать совета и не считать себя одинокой и никому не нужной. Данга спрашивает, случалось ли в твоей жизни потрясение спустя короткое время после смерти близкого человека.

– Да.

– Это предок напомнил тебе о своем присутствии.

– Что за чушь! – не может сдержать Лола возмущенного вскрика, а прорицательница повелительно поднимает вверх правую руку и сурово произносит несколько слов.

– Помолчи, подумай. К чему привели тебя испытания и хотел ли этого усопший?

Лола потеряла себя – этого отец не хотел. Лола перестала быть матадором – об этом он когда-то мечтал. У нее был шанс остановиться, оставшись с Мигелем в Бильбао, но она снова убежала от предложенного судьбой случая. Неужели Памплона дана ей для того, чтобы в конечном итоге обрести себя?

Данга следит за метаниями девушки невидящими глазами, не выпуская из своих ладоней левой руки журналистки, будто впитывает в себя ее пульс. Прорицательница поглаживает шершавыми пальцами нежное запястье слушательницы и заговаривает снова.

– Ты найдешь ответ, – переводит ей пастух, – но не забывай и об остальных амандлах. Тебе понадобится их помощь. Ты стремишься во всем оказаться первой, следуй их указаниям.

– Как?

– Чти первого из близнецов.

– Что?

Предсказательница вскидывает руки вверх и громко, лихорадочно твердит:

– Изулу, изулу, изулу![115]

Она прижимает голову Лолы к своему животу, потом резко отталкивает и с укором произносит несколько непонятных слов.

– Ты забыла о нем, – доносится мужской голос.

– О ком?

Вслед за ясновидящей пастух поднимает руки к потолку хижины.

– О небе? – догадывается Лола.

– О первом из близнецов.

– А кто второй? – снова любопытствует журналистка.

– Земля – женщина и мать.

– Значит, я забыла о мужчине и отце?

– Ты забыла о Небесном Боге.

Лола хватает трясущиеся кисти ясновидящей и старается поймать блуждающий взгляд, как будто надеется найти в глазах слепой ответ на свой вопрос.

– А может быть, это он забыл обо мне?

Данга мягко освобождает свои руки и кладет их Лоле на плечи, заставляя вновь опуститься на пол. Прорицательница категорична.

– Он помнит обо всех, – переводит пастух. – Она говорит, он видит тебя, ждет твоих молитв.

– Скажи ей, я никогда не молилась.

– Неважно. Данга уверена, что ты должна будешь попросить его о помощи.

– Когда?

Предсказательница кружится на месте, падает на колени, стучит по земле своей шапкой, затем распрямляется и приставляет ко лбу журналистки указательный палец, четко произнеся несколько слогов.

– Ты поймешь, – сообщает Лоле мужчина.

Ведунья тяжелыми шагами перемещается за спину гостьи. Девушка не видит, что происходит сзади, но чувствует незримые колебания воздуха, которые создают руки Данги. Наконец та замирает и обращается к затылку журналистки с сочувственной нотацией.

– Ты смелая, – повторяет за прорицательницей зулус.

– Да, – охотно соглашается Лола.

– Но ты боишься…

– Да. – Теперь подтверждение звучит без особого энтузиазма.

– Избавься от страха!

– Как?

– Используй третью силу.

– Знахарство? – вспоминает испанка.

– Исцели себя! Заставь работать собственные возможности!

– И что это значит? – пытает Лола «небесного пастуха», но тот лишь в недоумении разводит руками:

– Откуда мне знать?

Долорес ждет продолжения, но Данга затихает, возвращается на свое место к очагу, усаживается напротив Лолы, прикладывает руку ко рту, призывая гостей к молчанию, и начинает тихонько раскачиваться из стороны в сторону и мычать низким голосом какую-то медодию. Пение длится несколько минут. Внезапно ясновидящая резко замолкает, больно хлопает Лолу по руке и произносит одно слово.

– Снимай, – переводит мужчина.

– Что снимать? – Бесстрашный матадор испуганно хватается за одежду.

– Хижину. Ты хотела записать интерьер на пленку. Данга разрешает.

– Можно позвать Хосе? Спасибо. – Девушка вскакивает, но ее щиколотка тут же оказывается в цепких ладонях предсказательницы, которая, судя по гневным интонациям, разражается бранью.

– Нет. Снимать будешь ты.

– Но я не умею, – пытается протестовать Лола.

– Либо так, либо никак, – выдвигает ультиматум прорицательницы «пастух».

– Хорошо, – журналистка идет на попятный. – Я схожу за камерой и вернусь. «В конце концов, объектив «Бетакама» будет направлен не на меня. Как-нибудь справлюсь», – успокаивает себя Лола.

Рука Данги сжимает ногу девушки еще сильнее. Старуха трясет головой и повелительно частит:

– Мы выйдем отсюда, а ты останешься и запишешь все, что тебе надо.

– Она хочет, чтобы я осталась здесь наедине с камерой? – леденеет Лола.

– Да.

– Но я не могу, – умоляюще обращается девушка к предсказательнице. – Я боюсь, понимаете? – Глаза ясновидящей на мгновение становятся осмысленными, полные губы растягиваются в улыбке. – Вы понимаете… – доходит до сознания Лолы смысл происходящего.

– Заставь работать собственные возможности, – повторяет наставления Данги мужчина.

Через десять минут Лола, у которой кружится голова, а по спине и вискам стекают липкие струйки холодного пота, возвращает «Бетакам» взволнованному Хосе. Оператор осматривает драгоценную камеру, убеждается, что сумасшедшая журналистка не причинила ей никакого вреда, и богохульно шлет небу воздушные поцелуи.

– Спасибо! Ты услышал меня! Долорес не повредила, не уронила и не разбила камеру. Как тебе это удалось? – спрашивает он Лолу. Та еле ворочает приклеившимся от страха к небу языком: