– Какая с меня выгода? – удивился Денис. – Вот если пиджак возьмете, правда, он сильно поношенный, но ничего, в нем еще можно ходить.

– Что ты, паря, неужто я крохобор непонятливый, – замахал дед руками, – я ить хотел, чтобы ты мне бумаженцию в Сенат составил. Мне сказали, что только в Сенате все жалобы по справедливости рассматривают.

– Хорошо, дедушка, – обрадовался он, – но у меня нет ни бумаги, ни пера, ни чернил…

– Все это есть у меня. Люди всему научат, – сказал он и, покопавшись в мешке, достал оттуда белую бумагу, свернутую в трубочку, чернильницу, заткнутую пробкой, и ручку с совсем еще новым пером.

– Бери, пользуйся, – сказал он и, уступив парню место на лавке, принялся с интересом наблюдать за тем, как из букв складываются слова, а из слов образуются строчки. Аккуратно, каллиграфическим почерком Денис вывел: «В первый Департамент Сената. Жалоба», взглянув на старика, он спросил:

– Как звать-то вас, дедушка?

– Холмогоровы мы. Я Иван, сын Кузьмин, а он Кузьма, сын Павла. Мы из села Валоконовка Белгородского уезда Курской губернии.

– На кого жалуетесь?

– На уездное начальство.

Перо заскрипело дальше, и скоро в руках деда оказался по всем канонам состряпанный документ, с которым не грех было ехать и в саму столицу. Денис, трудясь в имении Баташовых, поднаторел в этом кляузном деле, настрочил по просьбе крестьян не одну такую бумагу. И теперь, поставив в конце жирную точку, он с удовольствием отдал жалобу деду.

– Ну вот, милок, мы и квиты, – радостно воскликнул белобородый, пряча документ подальше в свой безразмерный мешок.

Пока суть да дело, поезд остановился на станции.

– Прощевай, парень, – сказал дед и, достав из мешка шмат сала, отрезал от него кусок с ладонь и вместе с ломтем ржаного хлеба протянул Денису.

– Кушай на здоровье! – сказал он и, отвернувшись к окну, принялся с интересом рассматривать пассажиров, в спешке снующих по перрону.

Батюшка, оторвавшись от окна, ободряюще промолвил:

– Да поможет тебе Господь, – и перекрестил Дениса.

2

Станция Прохоровка встретила Дениса жарким степным ветром, провинциальной суетой и гудками многочисленных военных эшелонов, держащих курс на северо-запад Российской империи.

Ополовинив свою ссобойку, выданную ему хлебосольным дедом, Денис, намереваясь заработать на дорогу хоть немного денег, двинулся на грузовую станцию. У ворот он увидел многочисленную толпу.

– Дяденька, – обратился парень к стоящему с краю бородатому мужику с мешком на плече, – здесь работу дают?

– Дают, милой, – подозрительно глянув на Дениса, промолвил мужик, – да только в день по щепотке. Вишь, сколько народу собралось, все заработать хотят. Так что шел бы отсюда подальше, пока тебе не накостыляли, – с нескрываемой угрозой в голосе добавил он.

В это время за ворота вышел тщедушный, невысокого роста служащий в форме железнодорожника и, поправив пенсне, необычайно зычным голосом объявил:

– На сегодня для разгрузки вагонов требуется двадцать человек.

Что тут началось! Вся толпа, матерясь и ругая на чем свет стоит железнодорожное начальство, ринулась в ворота, чуть было не растоптав чиновника. Только когда из-за его спины перед толпой неожиданно вырос городовой и, бешено вращая глазами, гаркнул: «Осадись! Осадись, окаянные!» – люди остановились.

Отсчитав нужное количество работяг, железнодорожный служащий закрыл ворота.

– Вот и все на сегодня, – крякнул недовольно бородатый мужик и, зло зыркнув на Дениса, промолвил: – Ты еще здесь? А ну геть отседова, титька тараканья!

Денис сразу сообразил, что единственное, что здесь он может получить, это одни подзатыльники, и решил уйти от греха подальше. Обиженный на себя, такого непрактичного, да к тому же и невезучего, на весь мир, такой жестокий и нечеловеколюбивый, он, глотая слезы, поплелся словно побитая собака на вокзал…

– А что, браток, где здесь кипяток можно раздобыть? – вывел Дениса из мрачного состояния солдат с пустым огромным чайником в руке.

– По-моему, рядом с вокзалом, – сказал он, вдруг вспомнив, что еще час назад сам набирал там кипяток и, приправив его богато растущей в парке дикой мятой, запил свой простенький и в то же время довольно сытный обед, – вон там, – указал он рукой по направлению к водонапорной башне.

– Спаси Христос, браток, – поблагодарил его солдат и бегом припустил к общественному бойлеру.

Пока Денис, понурив голову, брел до вокзала, военный, наполнив чайник, уже возвращался обратно. Заметив неприкрытое горе, черной тенью окутавшее лицо парня, солдат остановился.

– Что случилось с тобой, малец? – участливо поинтересовался он.

– Да вот, дядя… – И Денис, сдерживая слезы, рассказал ему о своем горестном положении.

– Ну что же. Это дело поправимое, – уверенно сказал военный, – я переговорю с фельдфебелем, он мужик у нас душевный, авось разрешит тебе вместе с нами в вагоне разместиться. А ты, парень, как я погляжу, грамотный, – неожиданно сказал он, – наверное, много интересного знаешь. Вот и позабавишь солдатушек, браво-ребятушек, а то ехать далече. А в пути солдату что надо? От пуза поесть да умных людей послушать – так и время быстро пройдет. Шагом марш за мной, – скомандовал он.

Обрадованный таким поворотом событий, Денис, сбросив с себя хандру, поспешил за бывалым солдатом.

У воинского эшелона Дениса остановил часовой.

– Постой здесь маненько, я доложу фельдфебелю, – сказал военный и торопливо, стараясь не расплескать кипяток, направился вдоль состава к своему вагону.

Через несколько минут он вернулся обратно и что-то сказал часовому.

– Ну, так бы и доложил, – улыбнулся тот, – я не против!

– Пошли, да побыстрее, – схватил Дениса за рукав солдат и потянул его за собой. На площадке вагона их уже ждал фельдфебель.

– Вот, господин фельдфебель, доставил парня, – радостно доложил солдат.

– Проходи, милок, – сухо сказал тот, внимательно присматриваясь к Денису, – Анохин сказал мне, что ты всякие интересности знаешь. Правда ли?

– Знаю, маненько, господин фельдфебель, – сконфуженный пристальным взглядом унтер-офицера, неуверенно ответил Денис.

– Так покажи, что умеешь, – подзадорил парня он, сопровождая в вагон, который представлял собой обычный деревянный товарняк, в который были врезаны окна, а повдоль оборудованы пассажирские и багажные полки. Солдаты размещались кто на полках, а, кто, как баре, на соломе, застилавшей пол.

– Господин фельдфебель, покормить бы мальца надо, – вступил в разговор солдат Анохин.

– Что ж, надо так надо, – благодушно сказал унтер-офицер.

– Садись, сынок, сюда, – пригласил сердобольный военный Дениса, указав на пустующую лавку, – здесь у меня кулешок еще горяченький. – Он развернул шинель и, словно фокусник, вытащил пышущий жаром котелок, от которого по вагону начал распространяться манящий сытный запах.