litbaza книги онлайнРазная литератураЗмей Рая - Мигель Серрано

Шрифт:

-
+

Интервал:

-
+

Закладка:

Сделать
1 ... 55 56 57 58 59 60 61 62 63 ... 75
Перейти на страницу:
и нежностью — и я начал кое–что понимать о действительной природе преклонения, присущего этому чрезвычайному народу. Ведь в Индии разделений нет: всё естественно, и всему отведено подобающее место в космосе. Естественные функции человека так же священны и достойны уважения, как и его идеи. То, что приходит свыше, в той же мере является частью человека, как и то, что выходит из–под него; и со вселенской точки зрения (которая всегда и свойственна индийцу), между ними нет разницы. Идеи и экскременты в равной степени продукты человека, и в свою очередь — продукты божественного плана природы. Потому индийский святой может читать проповедь, опорожняя кишечник, и святость его слов не поблекнет от физиологического действия. Как я видел, в Индии всё совершается публично: здесь нет никакой нужды в интимности или притворстве. Очень вероятно, что и величайшие страницы западной литературы родились и были записаны в тот момент, когда их авторы сидели на стульчаке — но будь этот факт предан огласке, нам бы они уже не показались такими возвышенными. В Индии же нет никакой разницы, здесь важен только конечный, цельный результат человеческих поступков. Здесь человек не разделен с природой, но наоборот тесно и интимно связан с животными, обезьянами, реками и деревьями. Потому хинду легко поддается наплыву эмоций перед природными явлениями: для него водопад настолько же таинственен и достоин любви и восхищения, как и физиологическая работа тела или действие интеллекта. Потому боги хинду — это овеществления природных сил, кристаллизованные в Коллективной душе; их храмы поднимаются из земли, как заросли джунглей, и божественные идолы роятся на них, как полчища насекомых. Во всех отношениях хинду связан с космосом — в его мифологии, в образах, и в богатстве Коллективного бессознательного, которым он живет и которое толкует каждый час своего дня. Оттого хинду не нужны перемены, чтобы избавиться от скуки. Всякий, кто вплетен в Коллективное бессознательное, не может заскучать; цветам или горам не скучно быть собой. Только тот, кто отделился от природы, и не касается более космоса, чувствует беспокойство. Наверное, буддисты хинаяны должны испытывать те же мучительные ощущения, ведь их религия, как и протестантство, отделяет их от природы. Индуизм же, наоборот, очень подобен католичеству в этом отношении: он полон богов, мужских и женских святых и природных сил, обретших воплощение в человеческих образах.

В этом скрыта почти необоримая сила хинду — ведь он, почти единственный в мире, по–прежнему хранит полное взаимопонимание с природой и приемлет ее во всех формах. Его страна часто оказывалась порабощенной, но в конечном итоге хинду вновь торжествовал, опутав захватчиков будто джунглями или волнами океана. Хинду — меч, который может согнуться, но никогда не сломается. Он исчезнет лишь, если исчезнет Земля.

Поэтому, наверное, для хинду было бы несложно выжить в атомной войне. Урбанистическая цивилизация и городская жизнь по–прежнему чужды ему. Его цивилизация — цивилизация джунглей и гор. Даже дом ему чужд: это просто некое убежище от муссонов, не имеющее ни собственного значения, ни характера. Хинду оказывается совершенно неспособным украсить интерьер, потому что не понимает его смысла. В крупных городах, таких, как Бомбей и Калькутта, хинду живет, спит и умирает на тротуаре. В общем, город разрушает его — так же вымерли аборигены Патагонии и Огненной Земли, когда их принудили носить одежду. Сегодняшний хинду готов к атомной катастрофе — ее разрушительная мощь направлена против городов; на самом деле, хинду был бы даже счастлив. Ведь Индия, за исключением нескольких современных городов — страна маленьких деревень. Это великая цивилизованная природа или великая природная цивилизация.

XLVI. Лица без значения

Только в Индии можно увидеть лица настолько древние, что они, кажется, принадлежат самой истории. Такие обличия воображаешь, читая Библию или Гомера — а в Индии они оживают: глубоко прорезанные черты, бороды патриархов; угольно–черные глаза и длинные загнутые ресницы — кажется, повсюду на земле они уже канули в небытие. На здешних улочках вполне можно ожидать встречи с ожившими дьяволами и античными богами: здесь перс, там аккадец, или кто–то еще, переживший Потоп. Пыльные индийские пути заполнены древними фигурами в туниках — они будто сошли со страниц Библии, и индийские деревни полны персонажей Завета.

Если бы такое лицо принадлежало человеку Запада — его тут же сочли бы существом невероятным; потому что на Западе лицо считается проявлением внутренней сути — там лица не растут сами по себе. Так, лоб в глубоких морщинах и густые брови выдают человека демонических сил, а борода патриарха и отстраненный вид указывают на мужчину, пережившего все бури и невзгоды, прежде чем обрести покой. А в Индии между лицами и внутренними сущностями нет никакой связи. Здесь лицо будто бы существует само по себе, и индийские лица так же вычурны и разнообразны, как узоры на крыльцах бабочек здешних джунглей.

Бесполезно было бы пытаться отыскать соответствия между этими необычайными лицами и внутренней, индивидуальной личностью, ведь природа не имеет личности; природа — маска, скрывающая коллективный ум.

Эта любопытная особенность может объяснить многие черты индийской жизни: отсутствие этикета, отсутствие индивидуализированных форм и неспособность чувствовать внешнее пространство и перспективу. Индийцу совершенно чуждо чувство красоты в ее аполлоническом аспекте. Человек Запада не одобрит ни его манеры, ни жесты, ни даже одежду. Чувство прекрасного у хинду тождественно природной красоте леса или реки: он неспособен оценить абстрактные формы и совершенно ими не интересуется. Он останется абсолютно безучастным к красотам Флоренции. С другой стороны, водопад его зачарует — ведь интуиция и традиция сообщат ему о том, что течение воды отражает его собственное существо.

За те годы, что я имел возможность знакомиться с архитектурой и живописью хинду, я очень нечасто находил что–то, созвучное моему эстетическому чувству. На самом деле, изобилие красок и форм меня скорее раздражало. Но я могу понять, что всё виденное мною — архетипично: один храм здесь точно такой же, что и другой. Один свами подобен другому. И каждый святой — как и все другие святые.

XLVII. Свами Кришна Менон

Следующим свами, которого я отправился посетить, был Кришна Менон, живший в Тривандруме, городе на Малабарском берегу, открытом португальцами века назад. Как и у Джанарданы, у Кришны Менона были последователи в Южной Америке, особенно в Аргентине — а разница между ними была в том, что Кришна Менон был совершенным ведантистом.

На пути к Тривандруму меня не оставляли мысли о мертвой девушке, я был охвачен ее памятью так же,

1 ... 55 56 57 58 59 60 61 62 63 ... 75
Перейти на страницу:

Комментарии
Минимальная длина комментария - 20 знаков. Уважайте себя и других!
Комментариев еще нет. Хотите быть первым?