и писалось на стенах школ. Выходит, что нет. Каждый из нас находился в рамках своего Рейтинга и квартала, будто… в тюрьме.

Леон неотрывно смотрел на меня, и это действие находилось на грани приличия. Нельзя выделять кого-то из учеников, держать зрительный контакт больше тридцати секунд. Я заглянула в его серые глаза, и сегодня мне показалось, что они блестели, словно стальная клетка. Леон нервно улыбнулся, сделал шаг вперед, будто я потянула его за невидимый канат, обтянутый вокруг талии. А потом словно очнулся. Он с трудом перевел взгляд на Амалию. Сегодня волосы у нее были зеленые, так что выглядела она эффектно. Леон продолжил вести урок. А я думала о Рейтинге, глядела на свою твердую девятку. Рейтинг непогрешимого, идеального создания. Вспомнилась ошибка, которую я допустила в тесте по математике, и то, что Чин-Лу ее словно не заметила. Не заметила? Или специально пропустила?

После занятия я поспешила к Тео. В узком коридоре заключила в объятья, прижимая к стене, поцеловав так развязно, что вокруг нас заулюлюкали. А потом схватила его за руку, вывела на ней слова: «Завали тест по математике».

Он не понял меня, заморгал голубыми глазами. А потому поцеловал в ответ, выведя на руке знак вопроса.

«Просто сделай на семьдесят вместо ста баллов». Тео тоже девятка, его Рейтинг непогрешим. Он заглянул в мои глаза, зрачки были расширены, кажется, он догадался, почему я прошу его допустить ошибку.

– Сделаю, – сказал он мне. – Встретимся вечером?

– У меня родители дома. У тебя? – спросила его, чувствуя как лицо вспыхнуло. С нашего «разговора» прошла неделя, и я бы хотела повторить. Но дико стеснялась сказать об этом Тео, и он, кажется, тоже. Он кивнул, прикоснулся губами к моей щеке.

– До встречи у меня. В шесть.

Он взглянул куда-то в сторону. Снова поцеловал меня в губы и пошел на физику. У меня следующим уроком шла биология, так что мы увидимся только через час. Повернувшись в ту сторону, куда только что смотрел Тео, я увидела Леона, стоящего в дверях кабинета. Снова тянущее чувство связи, и вот я уже сделала шаг вперед. Что за черт? Леон сделал вид, что не заметил. Его, кажется, и самого не радовала перспектива близкого контакта со мной.

– Я хотел сказать, Гель. Большинство привилегированных жителей Красных городов, которым за их заслуги удалось попасть в Зеленый город, оказываются именно в квартале троек. Может потому троек так много.

– Почему тогда вы среди девяток?

– Хороший вопрос, Гель. Я тоже не могу на него ответить.

Леон повернулся ко мне спиной и ушел. Губы у меня горели, отчего-то я чувствовала себя виноватой. Бред какой-то. Я не нарушала никаких школьных правил.

* * *

То, что мы чересчур увлеклись показательной страстью для Зрителей, я осознала, когда поняла, что еще чуть-чуть и мой первый раз по-настоящему случится. И вдруг стало страшно.

– Тео, – пропищала я, и парень откатился по кровати, тяжело дыша. Я видимо какая-то деформированная, раз могу вот так, в последний момент отказать парню, который мне нравится. А он… раз находил в себе силы принять мой отказ. – Спасибо тебе.

Он улегся рядом на живот и страдальчески вздохнул.

– Я сделаю все ради тебя, ведь я тебя люблю, – Кажется, Тео ждал и от меня каких-то слов в ответ, но у меня их не было.

Когда я с Тео сердце мое колотилось как бешенное, мне хотелось обвиться вокруг него змеей и целовать, целовать, целовать. Вот только любовь ли это? Или просто страсть? Для большинства людей это одно и то же. Мой парень прикрыл глаза, сосчитал до десяти, лицо его окаменело, приняв доброжелательное выражение, с которым он обычно не расставался: – Я написал тест на сотню. Хотя должен был получить семьдесят, – Тео явно хотел сказать что-то другое, но передумал. Я рассматривала звездное небо, в которое был превращен потолок его спальни. Звезды двигались согласно воле проектора. Здесь были Большая Медведица, Кассиопея и другие, движущиеся в прихотливом порядке созвездия. Они ярко сияли и свет их отражался на темно-синей простыне, которой я прикрылась, чтобы не сводить Тео с ума.

– Что это значит, Гель?

Я повернулась на бок, подперев рукой голову. Волосы упали на плечи и одеяло, закрывающее грудь.

– Это значит, что, когда ты девятка, ты непогрешим. Поэтому и оценки у тебя будут всегда идеальны. Или почти всегда.

Наши лица были близко, взгляд Тео скользил по моим губам, шее и казалось, он не сразу меня понял.

– Значит, система Рейтингов ошибочна.

– Сложнее, чем мы думаем. Вначале мы работаем на Рейтинг, потом Рейтинг на нас. Видимо, наш с тобой достаточно высок, чтобы нам прощалось… многое, Тео. Нам теперь многое будет прощаться.

– Вот это здорово! – воскликнул Тео, я его восторга по поводу собственной безнаказанности не разделяла.

Я сегодня несколько раз выругалась в разговоре с Амалией, а Рейтинг остался неизменен. А когда я «нечаянно» наступила на ногу Тахире, Рейтинг упал у нее. Будто оценка 9.5 была демаркационной линией, и когда переходишь ее, то сразу переносишься в категорию небожителей. Только меня этот факт не радовал, в отличие от моего парня.

– Красные города не такой уж и ужас. А Рейтинги расставляются неизвестно как. Но мы с тобой поняли, что нужно добраться до высших отметок и тогда есть множество послаблений. Практически свобода. Теперь понятно, почему мой папа так хочет, чтобы я тоже стал Законником.

– Странная это свобода, Тео, – я рассуждала вслух. – Рейтинг определяется не столько нашим поведением, сколько окружением. Поэтому и тройки почти не могут вылезти из своих кварталов. Кажется, это понимает моя мама, она предложила Сандре, девушке, которая носит моего брата, переехать в другой район. Моя мама вообще понимает удивительно много, только не хочет в этом сознаваться.

– Ты такая спокойная… Словно тебя не сносит с ног волна лжи, в которой мы живем.

Я посмотрела на Тео и отвернулась, потому что его глаза сияли восхищением, которого я не заслуживала. Меня же охватило оцепенение. Оно всегда охватывало меня, когда происходило нечто немыслимое. На следующий день после того, как Мист вышла из Зеленого города, я оделась, взяла ее рюкзак, который мне всегда нравился, и пошла в школу. Доктор Петерсон, к которому меня записали родители, пытался вывести меня на чувства, слезы, любые эмоции, но у него не вышло. Конечно же, я плакала, но за закрытыми дверями ванной. Конечно же, испытывала боль от потери сестры, но я никогда и никому не позволяла увидеть всей величины своего горя. А