– Не переживай, парень, – советует, затягиваясь сигаретой, Пятизубый Терри. Его голова сверкает так же ярко, как кончик сигареты. – Не только тебе повезло. Здесь никто не избежал гнева Тэмми.

Раунд смешков, ворчаний и других неразборчивых звуков.

– Над чем вы потешаетесь?! – гулко бухает Свинота Джо и перестает строгать деревяшку своим необыкновенным здоровенным ножом. – Это ж о моей дочке болтаете, черти б ее драли…

– Ха, не только черти! Да она пыталась заарканить даже того индейского мальчишку с другой стороны озера, – бездумно ляпает Терри.

Джо внезапно бросается на него с ножом.

– А ну, повтори! Повтори еще раз, ты, поганый дебил! Я тебя порежу так, что пожалеешь, что эти гребаные индейцы не сняли с тебя скальп первыми! Ну, повтори!

Никто из сидящих в круге не двигается.

– Да ладно, парни, – примирительно цедит Билли-Боб, промокая лысину платком. – Тошнит уже от вашего дерьма. Мы здесь, чтобы оказать уважением нашему другу, не забыли? – И машет в сторону мужчины, сидящего напротив; тот, вероятно, ненамного старше меня. В его пальцах тлеет сигарета с уже трехдюймовым столбиком пепла. И, как и я, он не моргает и не сводит глаз с костра – все время с тех пор, как я сел на бревно. Наверное, застрял мыслями где-то во Вьетнаме, продолжая сражаться в собственной нескончаемой войне.

Как, наверное, и мы все.

– Он же знает, что не надо о них говорить, Билли! – заходится криком Свинота Джо. – Он знает мое отношение к этим краснокожим! – Его нож зависает в сантиметрах от шеи Терри. – Только упомяни еще раз имя моей дочери в один дух с ними – и я тебя пополам порежу! Помяни мое слово, ты, уродский трейлерный обмылок! Усек?

– Усек. Иисусе, приятель, да я ж пошутил просто…

– Гребаный хиллбилли! – Свинота Джо с размаху навешивает Терри кулаком по лицу. С такой силой, что я уверен – у того перелом. Поворачивается обратно к костру, сопя и фыркая так, что пламя, ей-богу, взлетает на пару метров выше.

Все молчат.

Поворачиваю свой хот-дог над костром.

Тишину нарушают только треск и шипение мяса.

– Пусть это будет уроком всем, парни, – говорит наконец Билли-Боб. – Держитесь подальше от этих краснокожих. Им здесь не место. Не знаю, что они вообще тут забыли, но у нас город для белых, и это наша земля, и они это знают. От них вечно одни неприятности. Вон, видите, что творится? – указывает на Джо, который все еще пышет гневом, потом переводит взгляд на меня. Я киваю. Он знает? Он меня видел?

– А ты, Джо, уйми свое шило в заду! – кричит приятелю Билли-Боб. – Ты что, забыл про наш план? Они получат то, что им причитается… Эй, Джо! Слышишь меня?! – Свинота Джо рывком оглядывается и пожимает плечами. – Ага, вот так-то лучше. Хех, парень, погоди, мы им вставим пау в самое вау[80] и очень скоро избавимся от этих гребаных индейцев. Верно я говорю, Хэл? – поворачивается к Хэлу, который, ухмыляясь, смотрит на меня. – И похоже, у нас теперь есть пара новых приятелей, которые сподмогнут нам, верно? Эй! Робертов сынишка! Верно я говорю?

Это он что, обо мне? Не-ет! Я не двигаюсь. Я не дышу. Я не знаю, что делать. Мне хочется заорать: «ВЫ ВСЕ – ПРОГНИВШИЕ БЕСПОЛЕЗНЫЕ КУСКИ CРЕДНЕКОВСКОГО МУСОРА» – так, чтобы от каждого слова у них глаза на лоб вылезли. Мне хочется завопить настолько громко, чтобы этот костер выпалил во все стороны фаерболами и превратил их в кучку пепла.

Но я этого не делаю.

Вместо этого свирепо смотрю в огонь и киваю.

– Пр-р-ривет, мальчики! – пронзительно скрежещет в общем молчании какой-то велоцираптор.

– Эй, эй, ба, да это же Бернадетт! – восклицает Билли-Боб. – Ты где от нас пряталась, девочка?

Та размахивает над головой двумя упаковками пива и издает в ответ странный свист.

– Ну, вы ж меня знаете, мальчики! Надо же вас немножечко помучить!

Наверное, это главная Мадам Трейлервиля. Напоминает страницу из книжки-раскраски, которую всю изрисовали, скомкали и швырнули в угол мусорного бака.

Плевать. Для меня она – желанный отвлекающий фактор. Отвлекающий от меня и от того, к чему шел разговор. Но что за хрень они там планируют? Нужно бежать. Я должен предупредить…

– Ну что, как тебе здесь нравится?

Вздрагиваю. Хэл. Прямо мне в ухо. Слишком близко. Нервно верчу в руках хот-дог и отодвигаюсь на пару сантиметров.

– Отлично.

– Наши только добра хотят, ты ж понимаешь.

Гоняю ногами камешки, воровато оглядываюсь по сторонам. Сейчас сбежать не выйдет, слишком много народу: вслед за мадам Бернадетт прискакала целая армия жаб.

– Просто они – настоящие защитники. Ну, понимаешь, защищают друзей, свою землю, свои… секреты… – Смеется, пихает меня плечом. – Они, наверно, у каждого из нас есть, а?

Не шевелюсь.

– Да у тебя подгорает прям, – шепчет он мне на ухо.

– Что?!

– Твой хот-дог. Загорелся.

– Вот блин! – сдуваю с сосиски маленький язычок пламени.

Хэл сокращает расстояние на те сантиметры, которые я отыграл, и снова шепчет:

– Эй, не волнуйся. Я твой секрет не выдам.

Сглатываю сухим горлом.

– Ты же знаешь, о чем я? Типа, живи и дай жить другим. Мне только не мешай. – Его рука пожимает мою. – В смысле, не кипишуй, приятель. У нас семидесятые на дворе, верно? Сексуальное раскрепощение и все такое, да?

Мир вокруг снимается с места; Мадам Бернадетт описывает пируэты в замедленном движении. У меня кружится голова. Позарез надо убраться отсюда. Думай, Коллинз. Управляй негативом и думай.

– Я серьезно, приятель, – продолжает Хэл, крепче сжимая обе мои кисти. – Тебе не стоит беспокоиться. Эй, посмотри на меня!

Я поворачиваюсь. Его медные глаза маслено поблескивают. На лице улыбочка, от которой шрам натягивается до самого уха.

– Доверяй мне, ладно? – Только киваю. – Просто будь поосторожнее. Тут на озере повсюду есть глаза.

– Мне бы другую сосиску взять, – говорю я. – Эта сгорела.

– Конечно. Вон там они, – машет в сторону фанерного стола. – Рад, что мы друг друга поняли. Беги, я пока местечко тебе погрею.

Вскакиваю, зигзагами бегу сквозь пляшущее месиво комбинезонов и бикини, ввинчиваюсь в толпу, исчезаю в тенях. Хэл встает с места. Делает пару шагов в мою сторону. Может, закатиться под трейлер и спрятаться? Но тут…

ШШШУХХХ! Подлетает Тэмми, оборачивает вокруг его шеи когтистые лапы и спасает ситуацию! Я и не думал, что буду так счастлив ее видеть. Хэл пытается высвободиться, но мне уже знакома эта хватка. Как гребаный медвежий капкан. Никуда он не уйдет.