Я искал корабли, что уносят закат к краю земли, где безумствует ад.

Я прощенья просил у своих берегов, вижу: парус спускается из облаков.

Я вернулся в луга, я умылся росой, слышу: шепот травы напевает покой

Я уснул, и в траве, что периной была, видел вновь корабли, что уносят закат…

Наши нормальные застольные разговоры смолкли, я, гном и кентавр удивленно уставились на Купа.

– Глобально, – выдохнул Дио, поглядывая на теребящую скатерть задумавшуюся Винетту.

– Нормально! – высунулся Дож. – Вечная эльфийская тема: исход в лучшие земли, корабли, приходящие за очередной партией эмигрантов раз в пятьдесят лет. Нет! По мне, существуют только два вида поэзии. Та, которая поется за лихим столом, и та, от которой радуется сердце и смеется душа, ибо нет ничего лучше в длинной дороге, как добрая шутка или хорошая история!

По дороге, где звенят октавы, где туман засыпал все ручьи, я иду практически не пьяный с босоногой кошкой на груди, – не то запел, не то начал рассказывать собственную историю хриплым голосом Дырявый Мешок. Мысленно я взмолился всем богам, чтобы мой товарищ поскорей заканчивал свою сагу. Или я оглохну! Поэтому моя душа возрадовалась, когда гном после еще трех куплетов примерно такой же лабуды начал заканчивать свою бесконечную бродяжную повесть:

Снова в путь – опять зовут октавы, лес, дорога, сердце не щемит!

Воздух ну такой сегодня пьяный, я б ежа зацеловал до дыр!

– Ух, – выдохнул я наконец. – Дож, ты меня, конечно, извини, я не знаток в этой вашей поэзии, но, по-моему…

– Я понял тебя, мой друг, – прервал меня на полуслове гном. – И ты знаешь, я даже с тобой согласен. Данный пример не очень удачен. Да, где-то это может быть и смешно, занятно, но есть и лучшие образчики!

– Не надо… – взмолился было Дио, вытряхивая из головы ошметки строк и хмеля.

Маркиза, мне приснились ваши зубы, они сверкали легкой желтизной.

Я их сачком выуживал из лужи, когда вы смачно чмокнулись со мной!

Последняя строчка потонула в дружном хохоте.

– Извини, друг гном, – вытер слезу кентавр, – я не знаю, кто автор этого четверостишия, но должен заявить сразу: здесь присутствует плагиат!

– И где же это? – возмутился Дож.

– А в самой первой строчке! Но если эта вещица более-менее народная, то я не вижу здесь ничего страшного. Ведь все повторяется в этом мире. Музыка и та – сплошь повторы, а оно и неудивительно, ведь в этом мире всего-навсего семь нот!

– Ты просто завидуешь! Уж твой-то народ не способен и на подобные перлы!

– Слава Небесной Вершине, согласен. Мой народ больше обращает внимание на смысл, пусть даже и скрытый, чувство, с которым написаны те или иные строки. – Кентавр, прищурившись, почесал подбородок. – Хотя, если пошел такой поэтический вечер, извольте!

Дио, утерев морду салфеткой, встал (целый вечер он из-за своего роста и устройства сидел на согнутых копытах) и размеренно, с выражением начал:

Откройте свет, впустите воздух, мое дыханье требует тепла, а здесь знобит и сводит сердце холод

До рвоты вен, до выброса огня…

Я вижу сон: впиваются в глаз иглы, в “железной деве” бесится рука, и лучший враг – заклятый друг до гроба мне говорит: мир любит привкус зла!

Мне показалось, что тишина оглохла и те слова, что не торопясь, ритмично выговаривал Дио, режут мне голову, душу, как лезвие клинка.

В дыму эртсго рождается забвенье, и духи Тени открывают дверь, и стены, тая, разрывают вены…

О, дайте мне вздохнуть в последний день!

Горит звезда над полусонной ночью, и бьют часы в той башне из стекла, где Князь Войны и Королева Солнца и чей-то крик: мир любит привкус зла!

Холодный ветер, как ночная птица, рисует в небе новые следы, по ним пройдет в аорту колесница, и тело выгнется в агонии звезды.

Откройте дверь! Я выйду в это небо, и пусть меня окутает зола!

Я снова здесь, среди убивших время, среди миров, что любят привкус зла!

– М-да… – после долгой паузы вымолвил Дырявый Мешок, – не знаю, кому как, а по мне это действительно круто! А тебе как, Лукка?

– Не знаю, не знаю… – Я просто еще не отошел.

– Как это “не знаю”? Что ты почувствовал, услышав эти стихи?

– Коль так, то я не разбираюсь в стихах и сагах. Еда, напитки, оружие – здесь я вам скажу что угодно, потому как разбираюсь в этом! А тут… То, что здесь напел Дож, веселит душу, заставляет улыбнуться. То, что прочел Дио, заставило меня задуматься и внутренне затрепетать. А стихи эльфа?.. Я загрустил, вспомнил. Вечную Долину, и в моем сердце появилась тоска по дому, по родне, появилось стремление к чему-то такому, что могло бы сделать меня лучше, что ли… Я не знаю, как это правильней сказать… Скажу так: по-моему, эта ваша поэзия такой быть и должна! – Я налил себе пива.

– Ну что же, господа, – мило улыбнулась Винетта, – вот и разрешился ваш спор. Право слово, даже можно подвести некий итог! Каждый стиль в поэзии хорош по-своему… – Мы дружно улыбнулись. – Но, по мнению нейтрального слушателя, – она указала на меня, – победил наш эльф, МалЙавиэУиал. И я желаю вручить ему приз: право на еще одно стихотворное произведение, к которым он питает такую слабость!

– Извольте, госпожа, – с поклоном встал эльф.

– Куп, будь добр, расскажи то, мое любимое! – осклабился Дио,

– И, кстати, любимое стихотворение моей младшей сестренки. Итак…

О, этот запах, аромат тепла, который медом выдыхают стены, весь мир кружится пред глазами, когда вдыхаешь этот яд, и ангелы томятся в искушенье.

О мой венок, из ста прекрасных роз, который лег на потную тонзуру!

Прости меня, творенье Света, за то, что сбыл тебя ему – ему, слуге, забывшему о Вере.

Я слышу гонг – опять стучат в врата: ко мне пришли отцы на кружку пива.

Но их мутит от вкуса дыма, в дурмане бродит разум их, и враг в венке разводит ночь в камине.

Не знаю я, за что такая блажь?

Ведь я один: лишь тишина и книги!

И только ветер по ущелью заглянет в окна невзначай и друг в сутане шепчет отреченье!

Среди вершин, ломающих хрусталь, чья синева раскинулась над нами, стоит один, как Вечный Странник, на полпути в прекрасный Ад… мой замок… на крови… с крыльцом из стали…

У меня кружилась голова, не то от услышанного, не то от вина и пива, хотя и выпил вроде немного. Эльф еще раз поклонился присутствующим и сел на свое место. Все молчали.

– Спасибо, друг, – проснулся Дио, – огромное спасибо.

– Присоединяюсь к тебе, благородный кентавр, – тихо, но отчетливо произнесла Винетта, бросая на Купа такой взгляд. – Благодарю вас за прекрасный вечер, господа. Если вы разрешите, я немного прогуляюсь перед сном. Ведь завтра нам предстоит тяжелая дорога, а у меня немного кружится голова. С вашего позволения… – Она привстала, мы дружно вытянулись в ответ.