Половина судов сидело низко в воде, что было видно даже с верху, бортами едва не черпая днепровскую воду. А чем они были нагружены, отсюда было еще не рассмотреть. Но товаров в них было не меряно, это стало ясно сразу. Поторговали купцы хорошо, и теперь домой возвращались, сделав дело. Гулять по прибытии домой, наверняка собирались целую неделю. А может и больше. Но то, что этот караван никогда не попадет в греки в целости и сохранности, Григорий был сейчас готов поспорить и даже дать руку на отсечение. И все потому, что он надоумил Субурхана где-то найти смолы для столярных работ.

Пока Забубенный предавался созерцанию природы и философским размышлениям, навеянным этой природой, караван закончил огибать скалистый мыс. Все двенадцать ладей, а их оказалось не больше, а именно двенадцать, были теперь по левую руку от Григория, явно устремившись к деревеньке, что стояла у порогов. Прямиком к тигру в пасть. Видимо, все караванщики в этом месте приставали к берегу, чтобы перетащить волоком свои ладьи чуть ниже, миновав острые подводные камни порогов. Вряд ли среди них находились такие, что решались преодолевать днепровские пороги с ходу, устроив незабываемый рафтинг для себя и команды. Нет, для купца товары были гораздо ценнее. А потому стоило немного покорячиться, перетащив суда волоком по берегу, чтобы добраться до конечного пункта назначения. Но, не в этот раз.

Первое судно уже было совсем близко к деревенской пристани, состоявшей всего из нескольких бревен. Второе и третье шли почти сразу за ним. Остальные немного отстали. Сейчас все должно было завертеться.

«Неизвестно как, — подумал Забубенный, — но Буратай захватит эти суда».

Позади послышалось недовольное покряхтывание. Джурчи тронул поводья своего коня и приблизился, что-то шепнул Плоскине.

— Джурчи спрашивает, скоро ли поедем? — осмелился нарушить покой повелителя Плоскиня, — Субурхан ждет подкрепления. Сейчас будет бой.

— Подождет, — ответил Забубенный, лихорадочно соображая, что ему делать. Мозг заработал с утроенной скоростью в поисках решения.

И вдруг что-то блеснуло на другом берегу. Забубенный присмотрелся и заметил, что с другой стороны к порогам подходит какое-то небольшое судно, скорее большая лодка, под алым парусом, в центре которого красовалось вышитое золотом солнце. Точнее, подходило. Его команда быстро перетащила свою легкую ладью через пороги по противоположному берегу, где они были круче, но короче. Видно переволок им был знаком. Снова спустила ее на воду и собиралась отплыть. Путь их лежал вверх по течению, правым берегом. На встречу подходившему левым берегом широкого Днепра каравану. На Русь.

Решение пришло мгновенно. Да и выбора не было. Сейчас или никогда. Забубенный посмотрел на скалистый мыс впереди, что выступал над лесом в пятистах метрах, нависая над водой. Ладья будет под ним минут через двадцать. Надо успеть. Только вот как отделаться от эскорта из ста озадаченных монголов, что только и ждут приказа ринуться в бой. Но и приказа привезти с собой Кара-чулмуса никто не отменял.

И тут началось. Запели луки, засвистели стрелы. Первая ладья каравана, обогнув крайний порог и миновав водовороты, не успела пристать к берегу, как уже покрылась сотней стрел, словно гигантский еж. Со всех сторон послышались стоны и вопли. Несколько воинов из охраны, что находилось на борту первой ладьи, были поражены стрелами в грудь и свалились за борт, схватившись руками за наконечники, словно хотели их выдернуть. С берега, что находился от борта ладьи теперь всего в каких-нибудь двадцати метрах, полетели, — Забубенный глазам своим не поверил, — настоящие «кошки». Монголы, словно заправские пираты, шли на абордаж. Острые жала абордажных крючьев вонзились в древесину и, спустя всего несколько минут, мощные монгольские воины притянули ладью к берегу и ворвались на ее палубу. В мгновение ока с вооруженным сопротивлением на борту первой ладьи было покончено.

«Да, подумал изумленный механик, технология захвата отработана до мелочей. Может, они еще и летать умеют?».

Летать они не умели, но вторая ладья, также подвергшаяся обстрелу, но еще не захваченная крючьями, ибо на свое счастье не вошла в зону заброса, попыталась отвернуть в сторону от берега. Но счастье длилось не долго. Вдруг в воду, словно саранча, посыпались монгольские всадники. Они бросали в реку коней и по мелководью, а к несчастью для караванщика, в этом месте у берега было мелко, добирались до самого борта ладьи. А оттуда метко кидали копья в защитников. Те прикрывались круглыми щитами, но это спасало не всегда. Монголы были чемпионами по метанию стрел и копий. Бросив копье, они хватались за борт и карабкались на палубу, чтобы продолжить битву.

Но и защитники ладьи не дремали, быстро сообразив, что подверглись нападению жестокого врага. Они открыли ответный огонь из-за прикрывавшего их высокого борта ладьи, крепкой мачты и всяких бочек, которыми была заставлена палуба. Их лучники были также точны, как монгольские. А кривые мечи разили насмерть, отсекая руки и головы тем, кто стремился взобраться на борт. Примерно из полусотни всадников, что бросились в воду, на борт взобралось не больше десятка. Но и те своими меткими бросками скосили предварительно половину охраны. Так что битва на борту тоже была не долгой. Монголы победили, захватив и второе судно, очень скоро уткнувшееся носом в песок, рядом с первым.

Между тем, глядя на эту сечу, Забубенный узнал эти паруса и эти кривые мечи охранников. Перед ним был тот же самый караван азиатов из жарких земель, одного из охранников которого ратник черниговского воинства Данила случайно подстрелил из нового лука. Ну, конечно если бы не Забубенный, тоже случайно толкнувший его под руку. После чего состоялась буйная разборка, в которой полегло много народа с обеих сторон.

Забубенный внимательно вгляделся в остальные ладьи. Еще не подошедшие на расстояние полета стрелы к порогам, они уже были достаточно хорошо различимы невооруженным глазом. Несколько ладей шло загруженными живым товаром, — прямо на палубе сидели голые по пояс люди с веревками на шеях. Это были славянские рабы-пленники, которых азиатские купцы приобрели по дешевке у половцев для перепродажи в Египет или малую Азию, где из них сделают либо воинов-невольников, либо рабов для всяких нужд, либо просто убьют.

Следующая пара ладей, усеянная по всем бортам вооруженной охраной из крепких воинов восточной наружности, шла без рабов, но сидела ниже остальных, — судя по всему, везла драгоценные материалы, которых мало было на родине караванщика. Может гранит, а может мрамор на отделку дворцов заморских шейхов.

Что было на остальных ладьях, Григорий не разобрал, — бочки, ведра и прочая ерунда. Наверняка мед, смола и где-нибудь запрятаны меха. Но уж смола-то здесь найдется обязательно. Тут Субурхан не промахнулся. Его военный гений не подлежал сомнению. А вот на корме последней большой ладьи, как и в прошлый раз, Григорий узрел хозяина каравана. Маленький толстый азиат сидел на резном троне под тентом из шелка. Это почти наверняка был посланник какого-то султана или шаха, человек не бедный, разодетый в дорогие одежды. Чтобы спасти от солнца и жары его лысую голову и нежную кожу по бокам стояли две полуголые наложницы с опахалами.