Что ж, кое-что прояснялось. В черных повозках оберландцы перевозят простые ядра без начинки, в синих — шары со смертным дымом, в белых — снаряды, набитые взрывчатой смесью. Нужно запомнить. Кто знает — быть может, пригодится…

А к замку уже направлялся небольшой отряд штурмующих. Два голема, дежурившие у шатров маркграфа и магиера. С полсотни пехотинцев, дюжина всадников и пара десятков повозок, груженных землей, бревнами и камнями. Зачем, интересно? А-а-а, понятно… Ров ведь нужно чем-то забрасывать. После Нидербурга Чернокнижник, видимо, не хотел более окунать в воду механических рыцарей перед каждой крепостью на своем пути.

Оберландцы приблизились ко рву. Содержимое повозок посыпалось вниз. Крепость по-прежнему хранила молчание. Ни выстрела из ручницы, ни стрелы, пущенной со стены. Вот как змеиный граф сминает сопротивление, вот как Чернокнижник берет замки и бурги…

Вскоре ров был засыпан. Завал оказался достаточно широк и плотен, чтобы выдержать вес голема. И оберландские великаны двинулись к разбитым вратам первыми. Стальные ноги вязли в наспех возведенной насыпи, но бронированные монстры упрямо шли вперед. Они первыми вступили в замок, только-только сбросивший покрывало смертного дыма.

Следом в крепость входили люди. Победителям надлежало осмотреть павшую цитадель. Если понадобится — добить тех, кто смог уцелеть.

А за стенами — по-прежнему — тишина.

Неужто никого?! Совсем-совсем никого не осталось в живых?!

Конница оберландцев тоже двинулась к безмолвному замку. Всадники объезжали крепость и осматривали стены снаружи. Боялись, что кто-то спустится по веревке и сбежит? Напрасно боялись. Вниз не спускался никто.

— Ваша светлость, — приглушенный шепот фон Швица прозвучал не громче змеиного шипения. — Уходить надо. Все равно ведь ничего уже…

— Молчать! — не оборачиваясь, приказал пфальцграф.

На краю оврага — того самого, куда выводил из крепости тайный подземный ход — вдруг шевельнулись метелки осоки. Или то просто показалось? Или ветер? Нет. Там вон — тоже дрогнули густые ивовые заросли. И там. И — опять. И — снова.

В овраге, определенно, прятались люди. Не один человек, не два, не десять, быть может…

Дипольдом овладели странные, противоречивые чувства. С одной стороны, отрадно было осознавать, что его гейцы не попадут в лапы оберландцев и не станут очередными жертвами черных магиерских экспериментов.

С другой же…

Трусы! Мерзавцы! Подлые предатели! Позорно бегут из крепости своего господина, не оправдав возложенных на них надежд. Спасают собственные шкуры, вместо того чтобы драться до конца, как и подобает верным…

Что это?!

Сбивчивый поток мыслей прервался.

События развивались стремительно и непредсказуемо.

Едва передовой отряд оберландцев скрылся в захваченном замке, а вражеская конница удалилась от лагеря, из оврага вихрем вылетели два десятка всадников. Оставшиеся в живых защитники павшей крепости. Выбравшиеся потайным ходом сами и выведшие коней. И вынесшие оружие. Они… да, они атаковали!

Гейнцы неслись во весь опор, на скаку выстраиваясь клином. Мчались молча, без боевых кличей, и потому не сразу были замечены противником. Впереди скакали четверо копейщиков. Десяток мечников — по бокам. Сзади — полдюжины арбалетчиков.

Ага! Теперь Дипольду все стало понятно. Защитники замка разделили силы. Большая часть гарнизона и вся чернь, которую удалось согнать за стены, видимо, обороняли крепость. Вернее, должны были оборонять, но, судя по всему, погибли от магиерского дыма. Зато уцелели воины, воспользовавшиеся тайным ходом и незаметно покинувшие крепость, чтобы с тыла ударить по незащищенному лагерю оберландцев.

Что ж, время для внезапного удара было выбрано идеально. Оба голема, готовые вступить в бой, сейчас находятся в крепости. А тех, которые лежат в повозках, еще нужно поднять. Грозная вражеская артиллерия — пялится на стены. И пока пушки развернут, пока подтащат к ним ядра, пока зарядят… Да и оберландская конница, выдвинувшаяся к замку, уже не успеет преградить дорогу двум десяткам смельчаков.

А между тем острие небольшого конного клина целило на шатры Альфреда и Лебиуса. И, надо сказать, у гейнских всадников был шанс. Почему бы и нет? Впереди — неукрепленный и даже не заставленный палатками лагерь да несколько разрозненных кучек пехотинцев. Проскочить, пробиться к заветным шатрам — можно. Хотя бы одному из двадцати. С обнаженным мечом. Или с заряженным арбалетом.

Но что потом?

Атаковавшие не присутствовали на Нидербургском турнире. Они не знают о заговоренной броне маркрафа и магиера.

Хотя… Если броня снята — нужно время, чтобы в нее облачиться. Если снята… Но не носят же маркграф и магиер свои доспехи все время!

Так может быть… Все же… Безумная надежда ворохнулась в груди пфальцграфа.

Странно, но во вражеском лагере не наблюдалось паники. Даже не гудел тревожно сигнальный рог. Оберландцы явно не принимали всерьез неожиданно объявившихся гейнских всадников. Лишь пара дюжин пехотинцев выдвинулась им навстречу. Выстроилась жиденькой цепочкой, преграждая путь к шатрам.

Стрелки с ручными бомбардами, что ли? С шумным, но ненадежным и неточным оружием, годным для пальбы по близкой мишени и, желательно, малоподвижной. Хотя нет, в руках маркграфских воинов были сейчас не обычные хандканноны. Что-то иное. Новенькое что-то. Больше, массивнее, длиннее. Очередное изобретение Лебиуса?

Дипольд присмотрелся.

Удлиненные тяжелые стволы уже положены на воткнутые в землю рогатки-подпорки. Сзади у каждой ручницы — не привычная грубо отесанная колода и не железный штырь-рукоять, зажимаемый при выстреле под мышкой или приставляемый к нагруднику, а изящное деревянное ложе, упирающееся в плечо стрелка, вернее, в небольшую наплечную подушечку. А главное — нигде не видать дымков от тлеющих фитилей. Но как же хандканноны эти стрелять будут? Без огня-то?

Что-то прокричал, взмахнув коротким кончаром, воин в легком доспехе. Видимо, отдавая команду.

Потом — еще один крик. Еще один взмах куцего клинка….

Оберландцы стрельнули. Без всяких фитилей. Дали дружный залп. Из всех стволов сразу. С расстояния, на котором из обычных ручных бомбард не стреляют.

Но… Как-то уж вышло так…

Секунду назад на врага еще несся грозный строй гейнских всадников. А в следующую — два десятка коней рассыпаются в стороны, выбиваясь из ровного клинообразного косяка.

И людей в седлах уже нет. Ни одного! Будто незримой волной всех смело. Будто порывом ветра сдуло.