Кое-как накрасив губы, я уставилась в зеркало.Очень надеюсь, что никто из моих приятелей никогда не узнает, как писательницаВиолова полакомилась куском туалетного мыла. Представляю, какую бурю восторгавызвала бы сия новость у ехидных папарацци. Но я не виновата, меня запугалРебров. Не расскажи Гарик про тухлые салаты и несвежую рыбу, мне в голову невзбрело бы лопать конфету! То, что в жестянке мыло, я поняла, только услышавприказ Павла Степановича официанту. Крылышки совершенно не походили на мыло, и онипахли ванилью!

Ладно, хватит себя ругать, эпизод закончилсяблагополучно, мой промах никем не замечен. Сейчас загляну на минутку в кабинкуи пойду искать Тамару. Славу богу, голод отступил, мне уже абсолютно нехотелось есть!

Я открыла пластиковую дверь, увидела унитаз ипришла в негодование. Ну что за люди! Если уж вам пришла в голову идея поднятьстульчак, то опустите его назад! Ну зачем это делать? На стене висит коробочкас одноразовыми, бумажными сиденьями, неужели непонятно, что следует вытащитьодно, расстелить, спокойно сделать то, зачем вы пришли, выброситьиспользованную подстилку в мусор, помыть руки и уйти? Ну ладно мужчины, они всенеаккуратны, но женщины! И как мне поступить? Не хватать же пальцами стульчак!Я вытянула вперед правую ногу, подцепила круг и стала опускать его на унитаз.Нет, я молодец, здорово придумала. Ну, раз, два… три!

Туфелька неожиданно соскользнула с ноги иупала в унитаз. Я замерла в позе цапли, потом попыталась оценить размербедствия.

Технически выудить обувь легче легкого. Но вынаденете балетку, которая искупалась в общественном сортире? То-то и оно! И какмне теперь передвигаться? Босиком? Слава богу, я утром нацепила прозрачныеносочки, но все равно в них неудобно идти по залу. Черт возьми, ну почему со мнойпостоянно случаются неприятности? А сегодняшний день просто побил все рекорды:сначала я съела мыло, теперь утопила балетку. «Спокойно, Вилка, – сказала ясебе, – отчаяние плохой советчик! Из любой безвыходной ситуации, как правило,есть два выхода».

Забыв, зачем зашла в кабинку, я на одной ногепроскакала до раковины, осмотрелась и увидела на этажерке белые салфетки,свернутые трубочками.

Через десять минут, тщательно привязав кступням кусочки махры, я пошла наверх. В конце концов, современные модельерыполны креативных идей, махровые салфетки на моих ногах запросто сойдут зановомодные ботиночки. Главное, чтобы они не свалились.

Оказавшись в зале, я встала у стены и наметилаплан действий. Итак, сейчас пробираюсь во внутренний двор, отыскиваю Тамару,задаю ей несколько вопросов, затем сажусь в машину, рулю до ближайшегомагазина, покупаю первые попавшиеся туфли и…

– Вы Арина Виолова? – спросил вдруг мужчина сфотоаппаратом на груди. – Не отрицайте, я узнал вас!

– Да, – кивнула я. – Только не кричите, я нехочу привлекать к себе внимание.

– Вы выбрали самое подходящее место, чтобыостаться незамеченной, вечеринку «Тутси», – фыркнул папарацци. Хорошо, мненужен эксклюзив, а другим он ни к чему. Щелкнемся пару раз?

– Ладно, – безнадежно кивнула я.

Репортер навел объектив.

– Улыбочку!

Я оскалила зубы.

– Ну что уж так… – обиделся журналист. –Добавьте искренности, пожалуйста! Чи-из! Шикарно! Может, наденете туфли?Понимаю, у вас заболели ноги, но сниматься лучше в обуви.

– Вы о чем? – изобразила я непонимание.

Мужик ткнул пальцем в сторону.

– Лодочки нацепите…

Я покосилась в указанном направлении. У стенысиротливо стояли дамские туфли, чуть поодаль валялась меховая горжетка, ещедальше лежала сумочка. Кто-то из гостей, очевидно, хорошо покушав коньяку,растерял часть гардероба. Кстати, вещи тут давно, я обратила на них внимание,как только появилась на вечеринке.

– Пожалуйста, – поторопил меня корреспондент.

Я хотела было сказать, что обувь не моя, нобросила взгляд вниз. Так и есть! Махровые салфетки развязались, лежат чутьпоодаль. Писательница Арина Виолова стоит в носочках на каменной плитке!

– Плиз, – стал нервничать папарацци, – всегоодин снимок.

Что делать? Честно сказать: «Обувь не моя»?

Репортер, конечно, удивится и задаст вполнелогичный вопрос: «Вы пришли босиком?» И тогда я окажусь в ловушке.

Если сообщу правду, борзописец состряпаетстатейку с броским названием «Заплыв Виоловой в унитазе». Совру, что люблюпрогуливаться босая, – напишут: «Издательство „Элефант“ платит Виоловой такиекопейки, что несчастная не может себе купить туфли». Куда ни кинь – везде клин.

Но делать нечего, надо выпутываться изочередной неприятности.

– Вы правы, – забубнила я, надевая чужуюобувь, – от жары ноги отекли, вот я и сняла шпильки.

– Сам еле стою, – ответил папарацци. – Бедныеженщины! Как вы только на каблучищах носитесь. Можете сделать шаг влево? А то вобъектив коридор попадает, некрасиво.

– Конечно, – улыбнулась я и попыталасьвыполнить просьбу журналиста.

Но ноги не послушались, они словно приросли кполу. Я дернулась раз, другой, третий…

– Что случилось? – удивился корреспондент.

– Э… я мозоли натерла, – пролепетала я, –двинуться не могу. Очень больно.

– Бедняжечка, – проявил человеколюбиекорреспондент. – Ладно, спасибо!

Щелкнув еще пару раз затвором, папарацци исчезв толпе.

Едва он убежал, я попыталась вылезти изслишком больших для меня туфель, но и тут потерпела фиаско. Ступни словноприклеились, вытащить их оказалось невозможным, а сделать шаг в чужих бареткахне получилось. Я чуть не упала, пытаясь отодрать от пола подошвы. Положениебыло катастрофическим – в зал прибывали все новые гости, число журналистов тожеувеличивалось, меня могли узнать другие папарацци и сфотографировать. Будетстранно, если я останусь стоять на одном месте, но самая большая неприятностипроизойдет, если за туфлями вернется их законная владелица и с возмущениемзавопит: «Какого черта ты делаешь в моих шпильках?»

На крик, естественно, сбегутся представителипрессы. То-то им будет радости! Но в еще больший восторг придет Ребров, когдапрочитает в Интернете сообщения, типа: «Арина Виолова от безденежья пустиласьна воровство»; «Авторы „Элефанта“ вынуждены красть туфли на тусовках»;«Детективщица сперла алмаз „Шах“; „Арина угнала самолет с сорока сиротами наборту“.