«Инвесторы» вели себя на Сахалине как оккупанты в завоеванной стране. Они прорубали просеки и прокладывали трубопроводы (через весь остров, по площади равный Венгрии, – от места добычи нефти и газа на севере до пункта его погрузки на суда на юге), не считаясь с элементарными требованиями природоохранного законодательства. Они захламляли реки, по которым рыба идет на нерест, и сбрасывали ядовитые отходы в промысловые зоны шельфа.

Когда Россия немного окрепла, ее природоохранная служба провела расследование этих экологических преступлений. Общий ущерб, причиненный природе острова, был оценен в десятки миллиардов долларов. Понадобилось ткнуть иностранных оккупантов носом в содеянное ими, чтобы заставить их сесть за стол переговоров. В конце концов они вынуждены были передать контрольный пакет акций российскому «Газпрому», но, разумеется, не бесплатно. Инициатива российских творцов соглашений о разделе продукции обошлась стране в миллиарды долларов, не считая тех затрат, которые придется понести, восстанавливая приемлемые условия для нереста рыбы в захламленных водоемах. Сахалин ныне – такой же остров безнадежности, каким он был до революции, когда служил местом каторги.

Курильские острова – в еще большей запущенности, чем Сахалин. На этих небольших островах в советское время велись большие работы, в основном оборонного характера. На Самушире, например, строилась база подводных лодок, вырубленная в скале. После того как оттуда вывели воинские контингенты, там царит запустение, людям негде работать.

А ведь эти земли могут стать раем. Здесь множество месторождений полезных ископаемых. В частности, в вулкане на острове Итуруп – целая кладовая редко встречающегося на планете и так нужного современной промышленности рения, без которого, например, невозможно создание авиационных двигателей ближайшего будущего, и Россия могла бы стать мировым монополистом в его производстве. Но эти месторождения никто не разрабатывает. Курилы – самое, наверное, богатое рыбой место на земном шаре, но России и от этого богатства мало что достается. Вот иллюстрация современного положения Курил: один из двух пароходов, подаренных Японией, у причала Южно-Курильска на острове Кунашир выгружает японскую гуманитарную помощь в полуразрушенный склад.

Сейчас и в Центральной России у большинства населения жизнь нелегкая. Но на Дальнем Востоке, как говорил генерал Константин Пуликовский, когда был там полномочным представителем президента, жить невозможно. Не удивительно, что там у многих «одна, но пламенная страсть» – уехать куда-нибудь: в Америку, в Москву, в Питер…

Но, замечает Иконников, «не все так уж мрачно. Дальний Восток живет и не слишком-то бедствует. Правда, его бытие очень контрастно. Есть страшная разруха: прибрежные поселки Сахалина, например, или брошенные военные базы. А тут же рядом – плодородная земля, огороды, картошка, красная рыба, строящиеся дороги, японские джипы, хорошие нефтяные заработки… Здоровый, красивый генофонд: народ на Дальнем Востоке красивее и здоровее, чем в европейском Нечерноземье…

Один из парадоксов Приморья заключается в том, что при всеобщей безработице (без работы офицеры, моряки, рыбаки, геологи, инженеры) и при – вроде бы – безденежье все ездят на машинах. Быть без машины – признак крайней бедности: неприличнее, чем без штанов. Все машины японские, с правым рулем… Вся эта японская рухлядь стоит копейки… Никто машин не жалеет… А чего жалеть? Год назад купил машину, теперь уже пора менять на новую…» (Неудивительно, что решение правительства России о повышении пошлин на ввозимые иномарки ради защиты отечественного автопрома было встречено на Дальнем Востоке без энтузиазма.)

Вот город Арсеньев – островок социализма, построенный когда-то вокруг огромного авиационного завода. Раньше завод был богат, а город – образцов. Он и сейчас интеллигентен и подтянут, но завод еле дышит; все дешево, но денег ни у кого нет. Гостиница тоже стоит пустая.

А вот воинская часть, элитная, ракетная. Половина солдат и офицеров личного состава части следит за ракетами возможного противника, а вторая половина коров пасет. И картошку окучивает.

Да, все это прекрасно, но как же быть с тем, что на Южные Курилы претендует Япония?

На это есть жесткий официальный ответ: ни пяди японцы не получат! Пишутся монографии, доказывающие приоритет русских в открытии островов. (Поэтому они наши и отдавать мы их никому не будем. Интересно, если вдруг окажется, что приоритет открытия, скажем, забайкальских земель принадлежит – опять же условно – китайцам, получается, надо их будет срочно отдать?) Жесткая патриотическая риторика властей (на фоне далекой от патриотизма политики во многих областях) находит опору в деятельности различных проходимцев в ранге экспертов; например, один такой уверял наш МИД, что-де японская кампания по возвращению «северных территорий» дутая, искусственная и через несколько лет должна будет пойти на спад. (Кто сколько-нибудь следит за этим давним спором, отлично понимает, какая это невероятная чушь.)

С другой стороны, есть инициативники, предлагающие быстренько решить вопрос, так сказать, с «южными территориями» на коммерческой основе. Давайте продадим их побыстрее – хоть денежки какие-никакие будут!

Если посмотреть на эту проблему трезво, без заданности, то легко можно почувствовать ее серьезность.

Дело не в том, что Япония вдруг стала претендовать на острова и решила их отобрать у несчастной слабой России. Япония стала требовать их возвращения почти сразу после Второй мировой войны, причем, требовала их у могучего СССР, отказываясь даже подписывать с ним принятый в практике добрососедства мирный договор. В своих требованиях японское правительство опиралось и опирается на мощную поддержку общественности. Один пример. Все мы знаем, чем были большинство зарубежных компартий – находившейся на содержании ЦК КПСС агентурой влияния. И вот как-то раз три видных члена КПЯ высказались за то, чтобы в знак дружбы с КПСС отказаться от солидарности с требованиями возврата Южных Курил. И мгновенно были… исключены из партии! Отношения двух компартий резко ухудшились.

Вот так. А вы говорите – искусственная кампания, инспирируемая «определенными реваншистскими кругами»!

С другой стороны, Япония в свое время владела и некоторыми другими ныне российскими землями (вспомним Южный Сахалин). Но ее правительство, занимая крайне жесткую позицию в отношении Курил, никогда не поднимает вопросов о других потерянных землях.

Это заставляет задуматься о том, что здесь не все так просто и так гладко, как кажется из околокремлевских кабинетов – политикам, а из академических – ученым. Советско-российская линия в курильском вопросе была проста, как дважды два: подождем, пока японцы перебесятся, а дальше – куда они денутся.

Но прошли десятилетия, а японцы так и не собираются успокаиваться. Именно аннексия четырех курильских островов нанесла рану их национальному сознанию. Почему? Да потому что, по сути, Южные Курилы все-таки японская земля, что бы там ни говорили карманные кремлевские «историки». Для японцев их земля – сакральна, ибо по ней ходила богиня солнца Аматэрасу. А захват всей Курильской гряды в 1945 году, по-видимому, был ошибочным и поспешным решением, проявлением «головокружения от успехов».