– Поднеси его к свету, – сказала Шай. – В кино так всегда делают. Я не знаю зачем.

Эдвард поднял руку. Обрамленный оконным светом, это был все тот же чек, с тем же невозможным числом нулей.

– Блин, – продолжила Шай. – Вот блин. Ты думаешь, это шутка?

– Нет.

Эдвард открыл папку и нашел фотографию Марка Лассио. Дерзкая ухмылка мужчины делала его похожим на человека, планирующего оказаться на обложке журнала. Эдвард вспомнил, как Марк вышел из туалета раньше стюардессы. Он не улыбался, но выглядел довольным, как будто жизнь подкинула ему еще одно приключение. Омерзительно, сказал Эдди Джордану.

Когда на следующий день Эдварда вызвали в кабинет директора, он догадался, что его собираются наказать за прогул. Идя по коридорам, он искал взглядом Шай, ведь и она прогуляла. Они ввязались в это вместе, и их отсутствие заметили.

Директор Арунди встретил его в дверях своего кабинета. Лейка болталась в его руке под странным углом, а костюм был мятым, будто в нем спали.

– Что случилось? – спросил Эдвард. Наверное, дело не в его прогуле. Директор выглядел крайне неважно, растрепанно и смахивал на разорванный шов.

– Кажется, это вирус. За последние три дня погибло шесть папоротников. Шесть. Я удалил пораженные растения. – Директор указал на пустой участок на подоконнике. Один из подвесных горшков тоже исчез. – Я надеялся, что это положит конец заражению, остальные растения выглядят здоровыми. Все, что я могу сделать, это позаботиться о тех, кто остался.

– Я могу помочь?

– Определенно.

Директор не собирался говорить больше, как будто ждал не конкретики, а помощи.

– Как?

– Пожалуйста, возьми микросорум к себе. Я не знаю, что послужило источником вируса. Мой дом, как и офис, могут быть заражены. Подержи его у себя, пока я не наведу порядок.

Эдвард посмотрел на старый папоротник, уютно устроившийся в ярко-желтом горшке. Это самое старое и самое любимое растение директора Арунди.

– Но что, если я убью его?

Вернувшись домой, Эдвард как следует обустроил новое место жительства папоротника. Он поставил желтый горшок на карточный столик прямо под окном – там было больше света, положил рядом мешочек с удобрением и опрыскиватель, наполненный водой комнатной температуры. Эдвард проверил почву и увлажнил листья растения.

У дальней стены подвала на месте прыгала Шай.

– Я все еще в шоке, – сказала она, когда Эдвард обратил на нее внимание. – Семь миллионов долларов, прикинь!

– Знаю, – кивнул он.

– Я погуглила, и похоже, что ты все еще можешь обналичить этот чек. Пожалуйста, отвлекись от этого куста!

– Это папоротник, а не какой-то там куст. И нет, я не буду ничего обналичивать.

– На эти деньги в нашем городе можно купить около двенадцати домов, – сказала Шай. – А может, и целый остров где-нибудь! Что ты собираешься делать?

Эдвард положил чек в задний карман: ему казалось, что безопаснее всего держать бумагу при себе. Он представил, как катается на серфе рядом с Джаксом, почему-то похожим на длинноволосую кинозвезду. Они передают друг другу чек, а между ними вздымаются волны.

– Я пока не могу об этом думать.

– Понимаю. Ты ничего не сможешь сделать, пока не закончишь читать письма. – Шай казалась раздраженной и запыхавшейся от прыжков.

– Совершенно верно. – Эдвард придавил землю папоротника пальцем. Догадывается ли это растение о том, что его перенесли на новое место? Скучает ли оно по директору Арунди?

Тем вечером Шай осталась на ужин и, когда они садились на свои места перед тарелками со свиными отбивными, брокколи и картофельным пюре, Эдвард сказал:

– Кажется, я должен был предупредить вас о том, что стал веганом.

Лейси поморщилась, как будто он сказал слово, которое она никогда раньше не слышала.

– Веганом?

– Я съем его свиную отбивную и картофельное пюре. Не волнуйтесь, ничего не пропадет даром, – сказала Шай.

– К чему такие перемены?

Эдвард решил сказать правду.

– Это ради брата. – Он сделал паузу, и ему пришло в голову, что его тетя и дядя, вероятно, не были в курсе пищевых привычек Джордана. – Он стал веганом за несколько недель до смерти.

Лейси и Джон вздрогнули, услышав слово «смерть». К тому же, когда Эдвард говорил о семье, он всегда говорил о крушении. Крушение так или иначе связывало всех за столом. Жизнь, разделенная на до и после.

– Тебе не нужно больше ничего готовить, – сказал он. – Я съем все овощи и сделаю себе сэндвич.

– Я уверен, нам бы не помешало больше овощей, – ответил Джон.

– Я не хочу, чтобы вы меняли свои привычки. – Эдвард услышал резкость в своем голосе, но ничего не мог с собой поделать. Он был раздражен тем, что вообще им рассказал, а они поддержали. Этот выбор, эта идея принадлежала ему и Джордану, и никому другому.

– Хорошо, что ты делаешь это для своего брата, – сказала Лейси, но ее голос прозвучал неуверенно.

Перестань волноваться, перестань принимать снотворное и обрати внимание на свой брак, хотел выпалить Эдвард, но не сделал этого.

В полночь в гараже Шай разделила небольшую кучу непрочитанных писем. Эдвард открыл верхний конверт.