– Пневмония, – нервно ответил Альберт, – двустороннее крупозное воспаление.

– Ой, бедняжка! – искренне пожалела Аллу Роза. И из чистой вежливости прибавила: – А как там Миша? Один живет? Может, пока забрать его сюда, в интернат?

Альберт неожиданно побагровел.

– Он в порядке, – выдавил из себя главврач, – взрослый парень, нечего о нем беспокоиться.

Роза пожала плечами:

– Мое дело – предложить.

Спустя десять дней после беседы кастелянша, направляясь домой, купила в метро «Желтуху», села в вагон, развернула газету и чуть не упала от изумления. На полосе красовалась фотография Миши, и шла «шапка»: «Бедная девочка оказалась жестоким убийцей. Вся правда о подмосковном маньяке».

Не веря своим глазам, Роза принялась читать статью. Даже добравшись до последней точки, она осталась в глубочайшей уверенности: журналисты врут. Или тут какая-то ошибка. Сестра-хозяйка знала Мишу с раннего детства и все равно не могла поверить сообщению. Да, Крюков всегда был хулиганистым, обижал больных детей, бил стекла, жег костры, подчинил себе безропотного Федю, но сын Аллочки хорошо учился, посещал музыкальную школу… Он никак не мог быть человеком, хладнокровно перерезавшим горло невинным людям!

На следующий день о Крюкове не написал только ленивый. Интернат гудел, сотрудники шептались по углам, при виде синего от переживаний Альберта медсестры, врачи и воспитатели разбегались в разные стороны, никто ни с какими, даже с рабочими вопросами к главврачу не лез. Розе стало понятно: то, что Миша сын Зеленцова, давно не секрет для сотрудников. А сам Альберт потерял бдительность и без конца кричал в своем кабинете по телефону.

– Да, мы должны помочь разобраться в этом деле! Менты не способны поймать настоящего преступника, поэтому хотят свалить вину на мальчика. Миша психически неадекватен, он болен, давно наблюдается в моей лаборатории, я могу представить нужные бумаги. Подросток оговорил себя!

Аллочка на службе не показывалась. Лабораторию спешно закрыли, дверь зачем-то опечатали.

Приговор по делу Крюкова ошеломил Розу. Хоть кастелянша и недолюбливала Мишу, но разве можно ставить к стенке тринадцатилетнего мальчика? И Роза, несмотря на все россказни журналистов, по-прежнему не верила в виновность Крюкова.

Когда Михаила приговорили к расстрелу, Альберт написал заявление об уходе и исчез. Куда он подевался, понятия никто не имел, Зеленцов не говорил о намерении бросить работу. В понедельник кастелянша пришла на рабочее место, к ней подбежала старшая сестра, Нина, и зашептала:

– Там новый главврач пришел. Антоном Данилычем зовут.

Роза так и села. В голове теснились вопросы. Как новый? Почему? Где Альберт? Что с ним?

В полдень Антон Данилыч собрал планерку и сам себя представил коллективу.

– Куда подевался Зеленцов? – не выдержала Роза.

– Он подал заявление об уходе, – мирно пояснил Антон Данилыч. – Одновременно уволилась и Алла Крюкова, лаборатория, в которой она работала, закрывается. Мы более не будем заниматься наукой, наша задача – практический уход за больными детьми, а не погоня за эфемерными открытиями.

Сотрудники зашумели.

– Лабораторию создал великий Сергей Семенович Катасонов! – крикнул кто-то из зала.

– Даже гении порой ошибаются, – жестко парировал Антон Данилыч. – Теперь мы знаем причины даунизма, понимаем, что уколами несчастных не вылечить, и давайте прекратим споры. Решение о ликвидации лаборатории принимал не я. Хотите обсудить историю Крюковой, опозорившей ваш коллектив? Вот уж замечательная реклама для заведения, которое призвано корректировать поведение детей, – одна из руководительниц воспитала сына-убийцу!

В зале повисла тягостная тишина.

– Теперь перейдем к организационным вопросам, – бойко продолжил новый начальник.

После собрания Роза позвонила Алле. Когда в трубке раздалось тихое: «Алло», – кастелянша растерялась. Она не подумала заранее, что скажет Крюковой, но потом воскликнула:

– Аллочка, как поживаешь?

Более глупого вопроса и не придумать. Ну как могут обстоять дела у женщины, сына которой на днях приговорили к расстрелу?

Но из трубки донеслось:

– Вам Крюкову?

– Да, – испугалась Роза.

– Она в больнице, у нее инфаркт.

– Господи… В какой клинике лежит Алла?

– Не знаю.

– А вы кто?

– Какая вам разница?

– Простите, я коллега Крюковой, – попыталась объяснить кастелянша, – и хотела…

– Она в реанимации, состояние очень тяжелое, более ничего сказать не могу, до свидания.

– Погодите! – воскликнула Роза, но собеседница уже повесила трубку.

Сестра-хозяйка набрала номер повторно, но к телефону никто не подошел. У Альберта тоже не снимали трубку. Роза продолжала звонить Крюковой несколько дней, но безрезультатно. В конце концов кастелянша перестала разыскивать и Аллу, и Альберта. Лишь под Новый год, тридцать первого декабря, она вновь попыталась поговорить с Крюковой. Набрала номер и услышала веселое сопрано:

– Слушаю.

– Можно Аллу? – обрадовалась Роза.

– Кого? – переспросила девочка.

– Крюкову.

– Мам! – заорали в трубке. – Тут какую-то тетку ищут, Крюкову…

– Вам Аллу? – поинтересовался другой, более взрослый голос.

– Да, – предчувствуя беду, подтвердила Роза.

– Она умерла, – сухо пояснила дама. – Более не звоните сюда, жилплощадь перешла к другим людям.

– Когда умерла? – ахнула Роза.

– Подробностей не знаю, – отрезала новая хозяйка, – да они мне и неинтересны. Мы просто купили квартиру. В агентстве сообщили: прежняя владелица Алла Крюкова скончалась, наследников у нее нет, жилье свободно и продается дешево.

Роза стала названивать Альберту, но там никто трубку не снимал. Более кастелянша ничего ни о Крюковой, ни о прежнем главвраче не слышала.

Антон Данилыч оказался человеком оборотистым. Он очень быстро сориентировался, продал половину территории местного парка под строительство какого-то поселка, хапнул денег и испарился в неведомом направлении. На смену предприимчивому дельцу пришел не менее прыткий Степан Михайлович. Он потеснил беспомощных пенсионеров, подселил к ним, в другое крыло, детей-инвалидов, создал коммерческое отделение и теперь преспокойно стрижет купоны, превратив дом престарелых в источник личного обогащения.

Роза по-прежнему существует в своих двух комнатах, ее, как старейшую сотрудницу, и живую историю лечебного заведения, никто не трогает…

– У меня полно снимков, – обвела Роза рукой стены. – Видишь? Вся наша летопись! Только для книги не проси, не дам.