Что конкретно подразумевал составитель инструкций под этим словом «воспользоваться», девушки не совсем поняли. Никаких коробочек с белым порошком или баночек с фиолетовой жидкостью к посланию приложено не было. Также девушки не совсем поняли, как, где и когда они должны подобраться к молодому человеку, о котором знали теперь решительно все, начиная с номера его спортивного «Ягуара» и кончая именем его стоматолога. Не знали они и еще одного, самого важного, на их взгляд.

— Чем же этот красавчик умудрился насолить «союзникам»?

— Наверняка тем же, чем и Петрушкин.

— Не уверена, — покачала головой Леся. — К тому же Петрушкин нам ничего такого не сообщил.

— А если у этого Славика и у Петрушкина вообще не окажется никаких общих точек, мы пропали, — мрачно произнесла Галочка.

— Почему?

— Получается, нам дают самых разных людей, чтобы мы их убивали. И вычислить, чем они провинились, не удастся. И перед кем провинились, тоже вопрос.

— Не будем сразу же думать о плохом! — поспешно воскликнула Кира, заметив упаднические настроения подруг. — Для начала разберемся, что это за хмырь. И нельзя ли будет с ним договориться.

— Так же, как с Петрушкиным? — ухмыльнулась Леся. — Сразу скажу, вряд ли.

— Почему?

— Потому что Петрушкин — миляга и душка. А этот, — последовал быстрый кивок в сторону фотографии, — просто ходячая банка со спермой и ничего больше.

— Кстати, а как именно мы должны его устранить? — внезапно заинтересовалась Галочка, и глаза ее хищно блеснули.

Кира с Лесей переглянулись.

— Галочка, ты нас пугаешь.

— Да ну вас! Я же не всерьез. Просто выбор способа убийства тоже может нам кое-что сказать.

— У нас богатое поле для выбора, — устало сказала Кира.

— На этот раз не яд?

— Нет.

— А что же тогда?

— Что угодно.

— Не поняла, — изумилась Галочка.

— Мы можем его утопить, расчленить, зарезать, застрелить, задушить или подвесить за гениталии и ждать, когда сам скончается от болевого шока.

По мере того как Кира перечисляла способы казни, лицо Леси вытягивалось все больше и больше.

— Ого! — произнесла она наконец. — Похоже, этот человек изрядно насолил «союзникам». Куда сильней, чем Петрушкин.

Но Галочку больше интересовало другое.

— И как же мы с вами все это с ним проделаем? Задушим и утопим? — спросила она, с сомнением глядя на фотографию Славика. — Юноша производит впечатление довольно крепкого человека. Вряд ли такой добровольно позволит, чтобы его душили, резали или даже топили.

— Он должен при этом находиться в беспомощном состоянии.

— И как этого достичь?

— Нам предлагают, под предлогом сексуального разнообразия, заковать его в наручники…

— А он разрешит?

— Тут написано, что он будет от этого просто в восторге.

— Хм, хм, — закашлялась Леся.

Кира недовольно покосилась в ее сторону и сказала:

— Леся, не перебивай.

— Не буду.

— Так вот, тут написано, что этот Славик большой любитель сексуальных игрищ вдвоем, втроем и даже вчетвером. Также совершенно случайно автор инструкций знает, что дома у него в шкафчике из черного дерева…

— Хм, хм, дома, говоришь?

Кира снова покосилась на Лесю и, лишь убедившись, что та молчит, продолжила читать:

— …в шкафчике из черного дерева, инкрустированном полудрагоценными камнями, в виде цветочного узора, хранится набор плеток, наручников, ошейников и прочих занятных штучек, включая коллекцию искусственных пенисов.

— И мы должны будем их взять?

— Только наручники.

И подруги переглянулись. Да уж, задание, которое они получили с толстяком Петрушкиным, не шло ни в какое сравнение с этим. Тогда были еще цветочки. Ягодки, похоже, начинались теперь.

— Как все было просто в первый раз, — простонала Кира. — Насыпать яду и больше ни о чем не думать.

— А теперь! — подхватила Леся. — Как прикажете убивать этого Славика? Он может и не захотеть.

— Запасы яда у них, что ли, к концу подошли?

— Думаю, дело в другом, — покачала головой Галочка. — Похоже, они хотят, чтобы Славик перед смертью помучился.

— Точно! А это значит, что в деле имеется личный мотив.

— У кого?

— У того, кто дал нам это задание.

— Личный мотив к Славику? Личная неприязнь?

— Очень сильная личная неприязнь. Прямо-таки, можно сказать, ненависть.

И девушки уставились на фотографию беззаботно скалящегося Славика, который явно еще не подозревал об ужасной кончине, которая была для него уготована в самое ближайшее время. И чем он мог провиниться? Ну, немножко себялюбивый, немножко самодовольный, немножко себе на уме, но это же еще не преступление. Если всех богатеньких бездельников предавать смерти, то что же это будет делаться на белом свете?

— А кстати, как мы должны к нему подобраться?

Но и в этом автор инструкций полагался на фантазию подруг. Видимо, кончина Петрушкина настолько впечатлила «союзников», что они предоставили подругам широкое поле для их деятельности.

— Прямо даже и не знаю, что делать, — пробормотала Кира, проглядывая список клубов, в которых любил зависать Славик и в которых его предполагалось ловить. — За один вечер мы все эти места посетить точно не сможем.

— Может быть, нам разбиться и действовать по— одиночке?

— Мысль неплохая! — похвалила Галочка. — А когда одна из нас его зацепит, то должна немедленно сообщить остальным. Мы подъедем и…

— Нет, так не пойдет.

— Почему?

— Потому что нам сначала нужно узнать, что у этого Славика может быть общего с Петрушкиным.

— Так нужно у него самого спросить.

— Так он нам и скажет!

— Славик не скажет, а вот Петрушкин запросто скажет!

Связь с «усопшим» Петрушкиным подразумевалось держать по телефону. Он сам дал им номер, сказав, что этот номер будут знать лишь они и он сам. Дать-то он им его дал, но только сейчас подруги вспомнили, что клялись позвонить толстяку, едва только у них появятся новости. И что же? Новости появились, но совсем не того свойства.

И все же решено было звонить. Трубку взяла какая-то женщина. Судя по голосу, совсем молоденькая девчонка.

— Папик сейчас подойти не может, — пропищала она. — Он принимает ванну. С хмелем.

В этот момент в трубке раздался громкий хлопок. И девчонка добавила: