– Гони, Мак!

– Вам все-таки удалось! – произнес он и завел мотор. – Куда?

– В Женеву!

Мак вел машину со скоростью сто сорок километров в час, но мне казалось, что он едет медленно.

– Жми, Мак! Жми! – время от времени повторял я.

Слева от нас, словно краешек спрятавшегося на ночь мира, с туманами, пустынями, садами на рассвете, росой и горькой пылью, по-прежнему висела узкая светлая полоска. И мы торопились догнать этот ускользающий от нас мир. Я, Холст и Мак. Потому что он ускользал и от него тоже.

Где-то через полчаса задремал успокоившийся Холст. Он находился вне стен тюрьмы, но еще не знал этого. Для него свобода придет только ранним утром, когда утихнет приступ. Потом, когда спало возбуждение, задремал и я.

Кто-то тряс меня за плечо. Я открыл глаза и пару секунд, ничего не понимая, смотрел на ленту дороги, летящую навстречу, затем повернул голову и увидел Холста.

– Отто, мы смылись! – сказал он.

– Да! – сказал я. – Мы все-таки выцедили из Вечности свой шанс. Миром правят психи!

Потом я спросил у Мака, сколько осталось.

– До границы около часа езды, – ответил он. – Но лучше где-то укрыться и дождаться ночи. Ехать сейчас – значит подвергать себя риску. И еще, через границу ехать со мной не стоит. Вам будет безопасней перебраться через нее пешком, в стороне от дороги. Я буду ждать на шоссе, в километре от рубежа. Кстати, в багажнике есть одежда. Можно переодеться.

– Когда твоя смена? – спросил я.

– Завтра.

– До завтра ты можешь не успеть вернуться.

– Плевать я хотел! – произнес Мак. В его голосе слышались непривычные беспечные нотки. – Мне это понравилось. Нарушать. По крайней мере чувствуешь, что ты еще живой.

День мы пересидели в роще, в стороне от дороги, а когда окончательно стемнело, поехали дальше. Мак высадил нас, не доезжая километра до швейцарской границы, в районе Жекса. Мы перешли ее и потом, вернувшись к шоссе, еще долго крались в темноте вдоль обочины, пока не заметили автомобиль Мака. Надзиратель курил, привалившись к капоту своей машины.

– Хорошо, что вы пошли пешком, – сказал он. – На дороге был полицейский патруль. Французы. Вас ищут. Ну теперь куда? – посмотрел он на Холста.

– Ньон, – ответил тот. – Деньги там. А потом в Женеву.

Мак кивнул и тронул машину с места.

– Нам лучше остановиться здесь, – сказал он, когда через час впереди показались огни Ньона. – Я так понимаю, ночью ты свои деньги взять не можешь. А ночевать на улице в машине – это может вызвать подозрение бдительных граждан. Позвонят в полицию.

Холст согласно кивнул, и Мак, свернув на небольшую развязку, поставил машину на площадке под мостом.

Ночь прошла спокойно. Холст спал, ничем не выказывая своего помешательства, а может, у него просто не было приступа. Утром он сказал:

– В полиции наверняка уже тщательно просмотрели мое дело. Конечно, они не уверены, что у меня, как и у остальных, были деньги. Но если все-таки они предположат, что это так? Тогда где я успел их сбросить? Скорей всего, где-то в Ньоне. Так что у местной полиции могут оказаться мои приметы. Надо быть готовым к этому.

Ранним утром мы въехали в Ньон и направились к центру. Драндулет Мака медленно катил по мощенной булыжником, влажной от росы, узкой улице, оставляя темный след. Холст, глядя в окно, говорил куда ехать.

– Стоп, – произнес он, и Мак нажал на тормоз.

Холст некоторое время разглядывал улицу, а потом попросил:

– Сдай метра три назад.

Мак выполнил просьбу и остановился:

– Ну и где? – спросил он.

– Под ногами. Прямо по линии этой витрины, если брать от ее края, – Холст кивнул на закрытую жалюзи витрину. Мак, тебе придется делать вид, что меняешь правое заднее колесо, а я пока выворочу булыжник. Ключ под ним.

– Остроумно, – сказал Мак, выбираясь из машины.

– Просто больше было некуда, – ответил Холст и кивнул на ближайший угол. – Меня взяли вон там, едва я отошел от этого места.

– Как тебе удалось выворотить булыжник? – спросил Мак, возясь с колесом.

– Без особых сложностей. Мостовой лет триста, и у меня был нож, – ответил Холст, поддевая монтировкой булыжник у самого бордюра.

– А люди?

– Какие люди? Девятый час вечера. Все закрыто. Здесь одни лавки.

Через пару минут автомобиль Мака двинулся дальше. Ключ лежал в кармане Холста. Мы осторожно въехали на центральную площадь, если так можно было назвать круглую площадку радиусом метров в сто с чернеющим посредине трехглавым старинным фонарем. Площадь окружали старые трехэтажные дома разных мастей. На впадающей в нее улочке стояло несколько машин. На самой площади, у края тротуара, маячило два мотороллера. В общем, площадь имела мирный вид. Никаких признаков полицейских. Но, если перекрыть узкую улочку, что находилась слева, и ту, по которой мы попали сюда, площадь легко превращалась в западню. Сбежать отсюда было невозможно даже без машины.

– Ну и место ты нашел, – сказал я.

– Какое подвернулось, – ответил Холст и протянул ключ Маку. – Давай, старина.

Мы решили, что за деньгами пойдет он. У полицейских нет его примет. Вряд ли он вызовет подозрение. А если и остановят, что они ему предъявят? Наличие миллиона триста тысяч евро с собой. Но это еще не преступление.

На всякий случай Мака должен был страховать я.

Мак вздохнул и сказал:

– Какое тихое утро!

Затем перекрестился и вышел из машины.

Мы, почти не дыша, смотрели, как он идет к депозитному хранилищу. Походка у Мака была неторопливой, фигура чуть ссутуленной. Мирный уставший человек. Вот он достиг ступеней хранилища и стал подниматься по ним. Я окинул глазами площадь – ничего подозрительного.

Прежде чем войти внутрь, Мак оглянулся, посмотрел в нашу сторону и исчез в дверях. Я, не спеша, выскользнул из машины и тоже направился к хранилищу. Пистолет, заткнутый за пояс, слегка холодил живот. Да, утро действительно тихое, подумал я, сканируя сузившимися глазами все, что было вокруг: машины на улочке напротив, окна и крыши домов. Я готов был пристрелить любого, кто встанет у меня на пути. Я пришел сюда из другого мира, из Вечности, и не намерен был возвращаться обратно. Разве что в виде трупа. Я уже заранее был в бешенстве и походил на взведенный курок. Я хотел жить здесь, а не там, откуда пришел.

Постепенно ноги донесли меня до ступеней хранилища. Я прислушался – было тихо и, сев прямо на ступени, принял беспечный вид. Прошло минут пять, потом еще пять, и мне это перестало нравиться. «Какого лешего они там копаются?» – подумал я. Наконец дверь открылась. Из нее вышел Мак. В руках он держал вместительный рюкзак. Не обращая на меня внимания, он прошел мимо и направился к машине. Чуть подождав, я двинулся следом за ним.